Лилит - Никки Мармери

Стояла гробовая тишина. И тут Норея бросилась на колени.

– Будь благословен Господь! Чудо! Узрите, как Всемогущий уберег эту мать и ее дитя во чреве Своего ковчега!

Ной ошеломленно смотрел то на свою жену, то на меня. Сыновья стояли разинув рты.

Норея била себя в грудь.

– Что это, если не знак Твоего милосердия?! – кричала она в небеса. – Ты послал нам обет, что Твой новый мир будет плодороден и изобилен! Хвала Тебе за это дитя – знак нам, слугам Твоим!

Сыновья стояли в неловком молчании, наблюдая за тем, как их мать с бессвязными бормотаниями бьет себя кулаками в грудь. Я знала Иафета по своим ночным бдениям под крики с его супружеского ложа. Он то стискивал зубы, то расслаблялся. Арадка не сводила с него глаз, но не с любовью, а с опаской. У Сима появились брюшко и рыжеватая борода. Лицо Хама было мягким и детским, обрамленное вьющимися темными волосами.

Тишину нарушила Самбет. Тонкая и гибкая, она, казалось, подплыла ко мне, чтобы обнять.

– Слава Богу, что вы с сыном спаслись! – Она взяла Асмодея у меня из рук и подняла его в лучах яркого утреннего солнца. – В твоей праведности нет сомнений, ибо иначе Он не благословил бы тебя таким прекрасным, здоровым мальчиком.

Нахалафа смотрела на моего сына с завистью. Ее рука невольно потянулась к животу. Арадка позволила себе бросить на меня мимолетный взгляд, после чего снова принялась ловить каждое движение мужа.

Ной, нехотя согласившись, стукнул посохом в землю. У подножия сходней он поставил алтарь и принес жертву.

– Всемогущий услышал мои молитвы! Никогда больше Он не обрушит гнев на этот грязный мир, а мы, со своей стороны, обязаны держать себя в чистоте. Таков наш уговор, ибо человек есть властелин всего, что ходит по земле, что плавает в воде и что летает в воздухе.

Я с трудом подавила отвращение. Тоже мне, властелин. Истинный потомок Адама. Новый мир начинается с ошибок прежнего.

Когда небо очистилось, в небе появилась огромная и великолепная радуга. По словам Ноя, это был знак Его прощения и любви.

Или обычное явление в солнечном небе после дождя – но об этом я предпочла умолчать.

Мы молились. Пока дым благовоний окутывал нас, тепло касаясь кожи ароматами расслабляющих трав Нореи, мы возносили хвалу за свое избавление. Хотя, наверное, не все по одному и тому же адресу.

Гора Арарат

Итак, я оказалась в самом центре этой полной противоречий семейки. Мой сын сидел у них на коленях. К ним он полз, их улыбок жаждал, их руки держали его, когда он учился ходить. Я пряла и ткала вместе с женщинами, ухаживала за пчелами и козами, бродила по холмам и долинам все расширяющего мира в сопровождении Малакбела.

Мы высадились в гористой местности, высокой и открытой всем ветрам. Когда летнее солнце прогнало воды потопа, появилась цветущая долина. Мы спустились туда и рубили березы, из которых строили сараи и жилища. Отдельный дом для каждой пары и один – для нас с Асмодеем. Как-то Ной и его сыновья спросили, прилично ли, богоугодно ли женщине жить одной без надзора мужчины. На это Норея только фыркнула.

– В прежние времена женщина не могла жить одна из опасения надругательства. Но разве Господь наш не утопил всех злодеев? Остались только праведники, всего четверо хороших мужчины на весь мир. Что ей теперь грозит? Кто из вас отважится поднять руку на ту, что выносила Его священное дитя и находится под Его защитой?

Не было нужды упоминать взрослого леопарда, моего стража и защитника, всюду следовавшего за мной по пятам. Малакбел коротко рыкнул, чтобы напомнить о своем присутствии.

Сим, Хам и Иафет уставились в пол. Ной смотрел в огонь. Возможно, в нем он видел головни своих прежних ковчегов, сожженных дотла его женой.

* * *

Первая зима выдалась тяжелой и долгой. У нас не было урожая, который можно было бы запасти. Мы выживали на остатках зерна из ковчега, на засоленной в изобилии рыбе, наловленной еще до того, как отступила вода, и сушеных абрикосах, сливах и инжире, которые запасли в первую осень. Во всяком случае, благодаря толстому слою снега, покрывшему гору и устлавшему долину, мы не испытывали недостатка в воде.

Мы с Асмодеем и Малакбелом спали в обнимку, чтобы согреться, потому что постоянно горящего огня едва хватало, чтобы не заледенели покрывала. Мы наблюдали, как под действием резких ветров и ревущих зимних бурь разваливался стоявший на горном склоне ковчег. К весне он исчез совершенно.

Когда снег растаял и стало теплее, мы обнаружили, что волны вынесли нас в очень удачное место. Гора когда-то была вулканом, и ее черная земля отличалась изобильностью и плодородием. Ледяной ручей нес пресную воду, кишевшую зеленоватыми голавлями и радужными форелями. Долина пестрела цветами: пурпурными лилиями, голубыми люпинами, оранжевыми тюльпанами, склонившимися, словно рыдающие невесты.

Мы стали выращивать дикие злаки вместо ячменя, посадили абрикосовые и сливовые сады. Норея выращивала свои изменяющие сознание травы на горном склоне, где высота усиливала их действие. Ной посадил виноград – первый, как он утверждал, однако уклонился от ответа на вопрос, откуда же тогда взялись семена и то вино, которое он пил в таком изобилии до потопа. Пока лоза не начала плодоносить, патриарх варил пиво и пил его в огромных количествах. Когда Норея за пьянство выгоняла мужа из дома, утром его часто можно было найти спящего голышом в козьем загоне с полной бородой навоза и соломы.

Так мы и жили, десятеро спасшихся после потопа. Все десять обитателей мира, по словам Ноя. Все десять обитателей земли Сеннаар, по словам Нореи. Мне было все равно. Я собиралась уйти, как только ребенка можно будет отнять от груди и он сможет идти рядом со мной в неизвестность.

Я не забыла о своей цели: отыскать пророка, обещанного Нореей. Вместе мы распространим истину Ашеры в новом мире.

Но оказалось, что наши перспективы сузились. Мой мир уменьшился до размеров сына. Прежние страхи за человечество, за женщин, приниженных и угнетенных упрямым Богом-захватчиком, теперь свелись к уходу за малышом.

Я обнаружила, что полностью погрузилась в повседневные заботы обыкновенной матери. Меня пугала любая опасность. Асмодей ползал на четвереньках, а я боялась, что он поранит нежные коленки о каменистую землю. Он начал ходить, и я следила, чтобы на пути не оказалось обрыва. Когда он ел, я кружила над ним, опасаясь, что он подавится. В голове я