Месяц светит по просьбе сердца моего - Пим Вантэчават

Лилиан, сказал Генри. Мы с мамой хотим поговорить с тобой. Глаза Лили сверкнули гневом. Папа. Не здесь. Не сейчас.

Кэрол взяла дочь за локоть. Нет. Сейчас. Уж будь так любезна.

Лили взглянула на Джошуа; он слегка кивнул. Все в порядке, произнес он одними губами.

Лили позволила вывести себя за дверь, на улицу. Пока их не было, Джошуа сел на деревянную скамью, теребя запонки. Он не знал, чего ожидал, но не чувствовал никакой радости, восторга или даже волнения. Это был его долг ― он понял это, когда Лили вручила ему тест на беременность. Просто очередная задача, которую ему нужно выполнить. Простота ― даже логичность этого ― его приятно успокаивала.

Когда Лили и ее родители вернулись, глаза Кэрол были красными, губы ― гневно поджаты, а Генри просто выглядел усталым. Но, по крайней мере, они держались поодаль и дали Лили и Джошуа подготовиться. Зал был справа от них, и их очередь уже подходила.

Все в порядке, спросил Джошуа Лили, когда та встала рядом с ним и взяла его под руку. В ее глазах тоже стояли слезы, а губы дрожали от гнева. Лучше бы они не приходили, сказала Лили. Я хочу, чтобы мы были только вдвоем.

Не обращай внимания. Они не понимают.

Она хотела сказать ему, что ей страшно. Но полагала, что он никогда в жизни не испытывал страх. Так что она сказала: ты должен знать ― я не разделяю их мнения о тебе.

Я знаю, ответил он.

Нет, я хочу сказать ― от волнения у нее перехватило дыхание, а при взгляде на него сердце снова начало переполняться, ― я люблю тебя. Несмотря ни на что. И если ты уверен, то и я тоже. Но только если ты уверен.

Пауза. Затем он кивнул. Я уверен, сказал он. Мне никогда не найти такую, как ты.

Она вошла в зал вместе с ним, чувствуя, будто у нее выросли крылья.

Много позже ― после того, как ее родители ушли домой, даже не поздравив их, после того, как они ненадолго заглянули в паб неподалеку, чтобы принять поздравления от ее университетских друзей, ― они вернулись в ее дом на Кеннингтон-роуд.

Она стояла перед зеркалом, снимая серебряные серьги, а он подошел сзади и обнял ее за талию. Она посмотрела на их отражение ― он чуть выше ее, черные волосы слились, когда он прислонился головой к ее макушке, ― и подумала: какая мы прекрасная пара.

Она почувствовала теплоту его губ на плече.

Куда бы тебе хотелось, спросил он.

Она улыбнулась. Удиви меня.

Томми и Ева

2013

Томми кажется, что большую часть недели он просто сидит и ждет.

Он на полу гостиной, держит неподвижное тело бабушки, ожидая приезда скорой. Она дышит, думает он. Должна дышать. Такую женщину не может вот так свалить этот… Сердечный приступ? Инсульт? Обморок?

Она просто потеряла сознание, вот и все.

Врачи просят его отпустить ее, чтобы они могли ее осмотреть.

― Мы заберем ее в больницу, ― говорят они деловым тоном, будто его это может успокоить. ― Есть ли еще родственники, которым нужно об этом сообщить? Родители? Срочно им позвоните.

Но у него не хватает духу сказать, что его единственный родной человек сейчас на другом конце света.

― Ева, ― говорит он. ― Ева.

Это все, что он может сказать.

Ама в отделении неотложной помощи. Томми сидит на пластиковом стуле с другими пациентами и их родными и ждет.

Отец. Он думает, что бы сделал в этой ситуации его отец. И мать…

Он смутно помнит, как умерла его прабабушка Мэри. Родители не взяли их с Евой на похороны, и прабабушку он помнил, мягко говоря, очень плохо. Но день, когда мать сообщила ему об этом… Этот день он хорошо помнит. В воздухе словно что-то изменилось, изменилась атмосфера в доме. В глазах матери появилась твердость, которую ему редко доводилось видеть. Его сестра, однако, была спокойна; она уже знала из своих путешествий.

― Возможно, мы еще увидим ее в прошлом, ― сказала мать. ― Но здесь, сейчас, ее больше нет. Она ушла.

Он думает о том, какое это простое слово. Ушла. О том, как он в последний раз видел Кэрол в то утро, уходя из дома. Она даже глаз не подняла, когда он выходил. Просто сказала, повысив голос:

― Сильно не задерживайся. Если не успеешь к ужину, я тебе оставлю что-нибудь в холодильнике.

С упавшим сердцем он понимает, что не знает, оставила она что-то или нет. Он представляет, как возвращается в пустой дом и, открыв холодильник, обнаруживает контейнер с приготовленным бабушкой рисом с жареным чесноком и чили. Его лицо онемело. В голове туман.

Ушла. Какое простое слово.

Он мельком думает о Пегги. Может, если он закроет глаза прямо здесь, в комнате ожидания и… Нет. Это плохая идея. Даже для него. Это можно будет сделать потом.

Сестра в Гонконге, наверное, сейчас спит. С тех пор как она уехала, они так и не созванивались, и он так и не ответил на ее сообщение. Ева, которую он знал, никогда не спала допоздна, но разве люди не меняются, когда они далеко?

Он находит в телефоне ее номер и звонит. Некоторое время идут гудки…

― Да? ― Ее голос, несмотря на легкие помехи, звучит ясно.

― Ева. ― Удивительно, сколько тяжести может быть в одном слове.

― Томми? ― В ее голосе тут же появляется тревога. ― Что случилось?

― Я думаю… Я думаю, тебе нужно приехать.

Врачи объявляют, что Кэрол умерла от внезапного инсульта.

Ее хоронят рядом с ее мужем Генри, на участке, который они купили через десять лет после свадьбы. По другую сторону от нее лежит ее мать Мэри.

Томми и Ева никогда не видели большинство дальних родственников и друзей Кэрол, которые пришли на похороны. Тем не менее все они, похоже, знают близнецов. Они подходят к ним с серьезными лицами, выражают соболезнования и говорят что-нибудь о похоронах: «Какое красивое надгробие», «Как хорошо, что ее похоронили рядом с Генри и ее матерью», «Как жаль, что ваша мать не похоронена вместе с ними», «Нужно было больше цветов». И так далее и тому подобное.

Единственные, кого Томми знает, ― Кристелль, родители Кристелль и, к его удивлению, Мэй, которая приносит букет роз и красиво укладывает их на могилу. Они должны были встретиться пару дней назад, но он совершенно об этом забыл. Когда она позвонила узнать, все ли у него в порядке,