Месяц светит по просьбе сердца моего - Пим Вантэчават

Для нее ― взрыв бомбы замедленного действия.

Она отстраняется и изучает выражение его лица, вглядываясь в каждую черточку.

Кусочки пазла в ее голове соединяются воедино,

и глаза светятся неведомым для него осознанием.

Она думает о том, что уже произошло, и все понимает.

Вот оно:

начало конца.

Пег? Он растерянно хмурится. В чем дело?

Ей бы хотелось, чтобы этот момент длился вечно,

но она не из тех, кто прячется от неизбежного.

Значит, говорит она, ты уже познакомился с Мэй.

Да, но… Он чувствует, как внутри что-то опустилось. Пег, я не понимаю. Откуда ты знаешь, кто такая Мэй? Мы просто друзья. Я не понимаю, как…

У него в голове проносится миллион вопросов, приводя его во все большее замешательство.

И вдруг в сознании что-то щелкает. Ну конечно, он должен был догадаться.

Он путешественник во времени. Это логично.

Я уже тебе что-то рассказывал, да, спрашивает он. Я из будущего. Старший я. Значит, что-то случилось…

Она тянется к нему и берет за руку.

Томми, мы обещали друг другу.

Я не буду рассказывать тебе о твоем будущем ―

так же, как я просила не рассказывать о моем.

Все твои секреты, которые я хранила от тебя… Я была рада их хранить.

Но на этот раз… На этот раз все серьезнее.

У него в горле поднимается паника: Пег, о чем ты говоришь?

Томми, у тебя есть я, шепчет она, но я здесь. А не там, с тобой.

Каждый слог наполнен страхом: я не понимаю…

Я больше ничего не могу сказать, говорит она, но, Томми, ты мой самый старый друг. Давай будем просто друзьями.

Его сердце опускается, как никогда прежде.

Что значит, будем просто друзьями?

Ее глаза полны боли, печали и сожаления.

Это значит, говорит она, давай защитим свои сердца, пока еще не слишком поздно.

Когда приходит Мэй, Томми уже пьян.

Ей приходится войти в дом самой. Она обнаруживает его в гостиной: он лежит на полу на месте, где нашел бабушку. В правой руке у него бутылка виски, которая была припрятана в студии матери.

Первое, что он ей говорит: я не понимаю. А когда она наклоняется, чтобы обнять его, то замечает, что у него влажные глаза. Это тревожит ее. Она отбирает у него бутылку и ставит на кофейный столик рядом со своей сумкой.

Она пытается улыбнуться.

― Рада, что ты больше не игнорируешь мои сообщения.

― Ну, я был занят, ― говорит он, глотая слова.

Она морщится, снова чувствуя неловкость.

― Извини, если слишком часто писала, ― говорит она. ― Ты не выходил на связь с похорон, и я хотела убедиться, что у тебя все нормально.

― Я не понимаю, ― снова говорит он.

Она опускается на пол рядом с ним.

― Томми, ты устал, ты не знаешь, что говоришь.

― Защитим сердца, пока еще не слишком поздно? Я не понимаю.

― Томми, чего ты не понимаешь?

― Тебя.

― Что значит меня? ― спрашивает она, глядя, как у него медленно закрываются глаза. ― Томми? Зачем ты меня позвал?

Но он не отвечает, уже погружаясь в сон.

Она остается с ним, пока не наступает темнота, проникающая в комнату как нежданный гость.

На следующий день Томми просыпается в совершенно пустом доме.

Мэй, видимо, ушла ночью. Но перед этим она каким-то образом перенесла его на диван. Он сбрасывает одеяло, которым она его укрыла, и замечает, что бутылки виски больше нет, как и пива, которое он купил в соседнем магазине, и коробки из-под пиццы, заказанной вчера вечером.

События вчерашнего дня с новой силой наваливаются на него.

Смятение. Осознание потери накатывает волнами.

Могло быть гораздо хуже, поспешно напоминает он себе, когда его приветствует гулкая тишина. Все равно ему повезло, и все у него в порядке. У него есть перспективы, место, которое он называет домом, образование. Сестра. У него вся жизнь впереди. Он не имеет права на такую пустоту внутри. Может, Пегги была права: им лучше остаться друзьями. У них все равно бы ничего не вышло. Однажды он поймет, что это к лучшему.

Он поднимает глаза на единственный предмет в доме, который бабушка оставила на прежнем месте, ― на картину с оленем, которую мать написала много лет назад: величественные рога, роскошный коричневый мех, отвернутая в сторону голова, будто он скрывает тайну глубочайшего, непостижимого покоя.

Я скучаю по тебе, думает он.

Это не может остаться без ответа.

Часть третья

守得云开见月明

Когда облака рассеются, выйдет луна

Томми

2014

Томми практически играет во взрослого.

Прежде всего, у него новая работа. Он приходит в университет отца, стучится в кабинет его бывшего коллеги и презентует ему свою идею ― что он продолжит работу Джошуа. Это будет революционное историческое исследование, уверяет он. Оно превзойдет все ваши ожидания. Даже не сомневайтесь.

В конце концов, разве он не часть их семьи, как его отец?

― Я помню, как отец брал меня с собой на работу, ― говорит Томми. ― Помню, с каким уважением он относился к этой организации, как высоко ценил знание. Вы можете рассчитывать на такую же преданность с моей стороны.

У коллеги отца ― лысого англичанина средних лет, которому хотелось показаться гибким и идущим в ногу со временем, ― просто нет шансов. Уже в середине разговора он окончательно очарован и поражается, как же Томми вырос.

У Томми в голове всплывает сцена: Ева ставит многочисленные букеты белых роз и орхидей в вазы, и на одном из стеблей так и висит открытка с соболезнованиями. Еще несколько недель после того злосчастного ноября логотип университета укоризненно взирает на Томми с открытки всякий раз, как он заходит на кухню.

― Я вижу в тебе тот же огонь, что в отце, ― говорит профессор тоном человека, который неожиданно обнаружил золото у себя на заднем дворе. ― Твой отец ― один из самых умных китайцев, которых мне доводилось встречать. А может, и самый умный. Для нас будет честью работать с тобой. Ты станешь для нашего университета… эм… бесценным приобретением.

Томми выдавливает благодарную улыбку.

― Вы слишком добры, сэр. Мой отец всегда отзывался о вас с большим уважением. Теперь я понимаю почему.

Рукопожатие. Пара подписей на документах. Вот и все.

Слишком просто.

Затем он обустраивается в кабинете отца, куда