Месяц светит по просьбе сердца моего - Пим Вантэчават

― Я не помню, куда мы в тот день собирались, ― говорит Дороти, задержав на фотографии грустный взгляд. ― Наверное, это было какое-то важное событие. Иначе мы бы так не нарядились.

Цзяи подходит, берет фотографию из рук дочери и некоторое время вглядывается в нее. В отличие от Кэрол, все движения Цзяи мягкие, медленные ― она напоминает ей прабабушку Мэри, которая часто зовет ее сквозь время.

― В тот день мы ходили в кино, ― говорит Цзяи. Голос у нее тоже мягкий. ― Это был мой день рождения. Твой отец сказал, что это подарок для всей семьи.

― А, ― сказала тетя Дороти. ― Я проплакала всю дорогу в автобусе, теперь помню.

Цзяи смотрит на Еву.

― Отец когда-нибудь говорил о твоем дедушке?

Ложь легко слетает с ее губ.

― Да, ― говорит Ева, заставляя себя улыбнуться. ― Постоянно.

Позже, когда бабушка Цзяи легла спать, тетя Дороти приносит Еве одеяло и подушку, чтобы постелить ей на диване.

― Спасибо, ― говорит тетя, ― что солгала насчет отца. Каким бы мой брат ни был, сентиментальным его точно не назвать.

― Это не так, ― поспешно говорит Ева, будто защищаясь.

Дороти поднимает бровь.

― А как тогда?

Еве трудно подобрать верные слова.

― Не знаю, ― в конце концов говорит она. ― Отец был… Я видела… я хочу сказать… он не всегда был таким холодным.

Дороти грустно улыбается.

― Иногда мне кажется, будто Джошуа, которого мы знали, ― это два совершенно разных человека.

Она садится на диван и хлопает по месту рядом.

― Иди сюда.

Ева садится и кладет голову тете на плечо так, словно это совершенно естественно.

Некоторое время они сидят в тишине, и Дороти гладит Еву по волосам.

Наконец Ева говорит:

― Хотела бы я, чтобы Томми был здесь.

Но теперь, с этого момента, жизнь Евы обретает некое подобие направления.

Томми

2013

В честь выпускного Томми Кэрол устраивает пир: тающие во рту пельмени сяо лун бао с бульоном, свиным фаршем и китайскими травами внутри; утка по-пекински, сочная и хрустящая, завернутая в блинчики вместе со свежим зеленым луком и сладким соусом; жареный водяной шпинат с чесноком, маленькими перчиками чили, тонко нарезанным имбирем и грибами; жареный рис с яйцом, ароматный и воздушный, с кусочками свинины барбекю и зеленым горохом.

Она разливает чай улун из черного керамического чайника в две крошечные чашки, на которых изящно нарисованы бамбук и красные цветы. Мазки кисти столь же точные и тонкие, как ножи, которые она натачивает и хранит в отдельном ящике.

Она заставляет его сесть за стол в полдень, говоря, что не отпустит его, пока они не поедят.

― В конце концов, это твой выпускной, Томас, ― говорит она. ― И ты единственный оставшийся у меня внук.

― Ева вернется, ― говорит Томми, раздраженный этой формулировкой. ― Ама, у тебя двое внуков.

― Я имела в виду, что ты единственный внук, оставшийся здесь. ― Она, как всегда, садится во главе стола и указывает палочками на место напротив. ― Садись, Томас.

Томми берет палочки, которые она для него подготовила: черные, простые ― которыми всегда ел его отец.

― Спасибо, ама, ― говорит он.

Она удовлетворенно кивает.

― Ешь, пока не остыло.

Они едят в тишине, наслаждаясь едой и отсутствием разговора. Он слышит, как тикают часы над холодильником. К его удивлению, это молчаливое празднование доставляет ему удовольствие.

― Ама, утка очень вкусная, ― отмечает он. ― Я давно такой не ел. Очень, очень вкусно.

И он не перебивает, когда бабушка начинает рассказывать, шаг за шагом, как она приготовила каждое блюдо.

Мать Кристелль, Шанис, в качестве подарка на выпускной преподносит ей конверт с небольшой суммой денег. Отец же хочет отметить по-крупному. Роджер, у которого есть абонемент на все матчи «Арсенала», решает отвести дочь в «Селхерст-Парк» на матч между его любимой командой и «Кристал Пэлас». По настоянию Кристелль Томми приглашают с ними. Это первый матч Премьер-лиги, который он смотрит на стадионе.

Стоит осень. Конец октября. Напряженный момент: «Арсенал» удерживает счет один-ноль даже после того, как один из их игроков получил красную карточку. Томми и Кристелль сидят по сторонам от Роджера, чувствуя, как раскачивается толпа, слушая песни, кричалки, одобрительные возгласы и даже подбадривания, когда игроки упустили шанс или прозевали удачный момент. Томми в полном восторге, он постоянно фотографирует и решает отправить фотографии Мэй в ответ на ее сообщение о поездке на Боро-маркет.

Для Томми в новинку вот так сидеть рядом с Роджером, улюлюкая при виде особо удачного момента, ругаясь себе под нос и разочарованно разводя руками при неудачном пасе или упущенном мяче. Когда «Арсенал» забивает пенальти, мужчина так крепко обнимает их с Кристелль, что у Томми колет в боку. Когда Оливье Жиру под конец дополнительного времени подпрыгивает и забивает головой победный гол, Томми едва не валится на землю от того, как резко Роджер обнимает его за шею, крича во все горло: «Мы лучшие!» Он целует дочь в щеку, хлопает Томми по спине. «Лучшие! Просто лучшие!»

Томми не может не смеяться, видя радость мужчины.

― Подождите, в феврале наши с вами играют в Анфилде! ― сияет он. ― Тогда и посмотрим, кто лучший.

Роджер грозит ему пальцем.

― В этом году у вас дела идут неплохо. Пока. Но уж поверь, в этот раз мы четвертым местом не ограничимся.

Томми ухмыляется.

― С чего вы решили, что в этом году что-то изменится?

Роджер смеется.

― Потому что моя малышка только что выпустилась! ― Он обнимает Кристелль за плечи и целует в макушку. ― Эта девчонка приносит «канонирам» удачу. В день, когда она родилась…

― Ну началось. Папа, не надо, ― говорит Кристелль, закатывая глаза. Но при этом широко улыбается.

― Она родилась в последний день сезона. «Хайбери». Пять-один против «Саутгемптона». Я этого никогда не забуду. Я смотрел матч в роддоме. Иэн Райт…

― …побил рекорд Гари Линекера, да. Я сто раз слышала эту историю.

― Но Томми не слышал!

Томми смеется.

― Не думаю, что мне нужно рассказывать, как Иэн Райт забивал голы за «Арсенал».

Томми переводит взгляд на поле, где игроки пожимают друг другу руки и дают пять болельщикам, в голове всплывает воспоминание, которое он весь день пытался подавить.

В этом воспоминании у его ног стоит мяч, он видит цель перед собой, поле расступается перед ним. Он видит место, куда будет бить. Он поворачивает голову ― на секунду отвлекается ― и краем глаза видит родителей, стоящих у