Товарищ мэр - Руслан Муха

Рядом, прямо на мокром кафельном полу, стояли два дивана в коричневой коже, а между ними низкий стол. На столе несколько бутылок с заграничными этикетками, стопки, нарезанный лимон и большой свиной окорок. Видно, Корнилыч любил после парилки посидеть с гостями, поговорить, выпить. Но я сюда не отдыхать приехал.

На предложенную выпивку и закуски мы с Геной ответили однозначным «нет». Каждый понимал, что завтра предстоял не простой день, и трезвая голова была нам нужна как никогда. Да и сам я уже давно вообще не пью, и с какой это радости вдруг начинать?

Корнилыч лишь хмыкнул, не настаивая, плеснул себе в стопку и опрокинул её, а после задорно воскликнул:

— Ну, банька уже протопилась! Идёмте!

Мы двинулись за ним в парилку. Воздух здесь был сухой и обжигающий, пахло раскалённым деревом и можжевельником. Мы устроились на полках. Корнилыч же начал что-то колдовать у печи, ворошить угли, подбрасывать ароматные ветки, довольно вздыхать, охать и ахать. А когда он, наконец, умостился на своей полке, отдуваясь и вытирая лоб, я решил, что пора завести разговор.

— Корнилыч, дело у меня к тебе есть, — начал я.

— Да вкурсе уже, — улыбнувшись, на выдохе протянул он. — Генка мне подробно всё объяснил и просветил. Только проблемка тут у нас. Это ведь архивный уже вопрос. А в девяностых у нас там пожар был. Как раз в девяносто третьем я сам только на службу поступил. Хорошо помню. — Он помолчал, глядя в стену, а после продолжил: — Поджог был явно намеренный, все здание сгорело, вот только виновника так и не нашли. Учитывая, сколько там дел было, выгодно это было всем, по кому они числись. А это слишком уж много подозреваемых. Да и бардак там у нас в девяностые такой был… Мама не горюй!

Я мысленно выругался. История, однако, получается, всё сложнее и сложнее.

— Я, кстати, Генка как сказал, вспомнил тут одного, — вдруг сказал Корнилыч. — Правда не знаю, Лебедев он был или нет, да и имя уже не вспомню. Но погремуха у него была «Лебедь». Он старшаком у нас на районе был, когда я ещё в школе учился. ОПГ организовали. О-о-о-х, и чудили они тут, конечно, всех малолеток закошмарили… Мы, пацанва, лишний раз на улицу выходить боялись. Но длилось это недолго. Их вроде приструнили, и они в областной центр перебрались, к банде Субботиных примкнули.

Корнилыч с усилием провёл рукой по лицу, стирая пот.

— Я этого Лебедя один раз видел, запомнился он мне. Не то чтобы сильно страшный, но… авторитет всё-таки. Ходил всегда в кепке, зимой и летом. И взгляд у него был такой жуткий, пустой, как у озёрной рыбы.

— В кепке восьмиклинке? — спросил я, уже поняв, что это именно тот, кто мне нужен.

— Ага, — весело протянул Корнилыч, а затем удивился: — А ты откуда знаешь?

— Угадал, — буркнул я, а после спросил: — А ты дальше не в курсе, что с ним стало?

— А кто ж его знает? — Корнилыч развёл мокрыми ладонями, брызги пота разлетелись в жарком воздухе. — Может, сел. Может, в бизнесмены подался. Тогда многие так, из грязи в князи. А может, уже в земле покоится. Такие редко до седых волос доживают.

Он потянулся за ковшиком, плеснул воды на раскалённые камни. Пар с шипением окутал нас.

— Я, конечно, поспрашиваю своих. Вдруг кто помнит да чего знает. Но ты, Жень, особо не надейся. Время было мутное, такие вот элементы терялись только так. Сегодня есть, завтра нет.

Корнилыч тяжело вздохнул, какое-то время молчал, а после продолжил:

— А вот по поводу дела Мотова-Барышникова, это я кое-что даже сам знаю. Громкое было дело, его, кстати, мой начальник расследовал, царство ему небесное. Вот такой мужик был, — выпятил Корнилыч большой палец вверх. — Он с напарником их и прижучил. Правда, напарник погиб.

Я слегка напрягся, а Корнилыч продолжил:

— Так-то подробностей я особо не знаю. Понятно, что этих посадили, директора оборонки вообще расстреляли. Вот только одно не пойму: какое это вообще к Мишке отношение имеет. Ему тогда, как и мне, лет десять было. Но если надо, можно поискать. Их дело наверняка же выше ушло, и там-то в архивах должно было сохраниться.

— А как говоришь, твоего начальника звали? — спросил я.

— Семён Петрович, — растерялся Корнилыч, явно не ожидая такого вопроса. — Люблин Семён Петрович.

А меня словно током прошибло. Надо же. Люблин, ах ты ж карась! Ай, красавец! До начальников дорос.

Вот тебе и на! Столько информации, а всего-то стоило разок в бане с Корнилычем попариться. Здесь, наверняка, можно у него выведать и что-то про мою смерть. И всё-таки есть своя прелесть в том, что городок небольшой и все друг друга знают, как ни крути.

Я заинтересованно уставился на Корнилыча и сказал:

— А расскажи-ка про своего начальника.

Глава 13

— Ну что тут рассказать? — начал Корнилыч. — В прошлом он оперативником в отделе БХСС был, не местный, из Питера, кажется. С напарником они тут под прикрытием работали, этих Мотова с Барышниковым подсиживали. Упрямый мужик, принципиальный до чёртиков, но справедливый. Никто у него лишней копейки не видел, хотя возможности были. Честный, мать его.

Он помолчал, тяжело вздохнул:

— Ну и влюбился он тут в нашу местную, женился, так и остался в Жданогорске. Хотя, может, не только поэтому. Очень уж он хотел раскрыть дело гибели напарника. Тот в аварию якобы попал и в машине сгорел. А Семён Петрович не верил. Говорил, что в другом месте сожгли его и даже место это он нашёл, но доказательств не было. Вот он с этим и жил. С этой идеей фикс. Ну а так, прожил достойно: дети, внуки, дом сам построил.

— А про напарника что он рассказывал? — спросил я.

— Да не много, если честно. Как-то даже фамилия вылетела из головы. Знаю только, что его наградили посмертно, орденом, и похоронили где-то здесь, у нас, на Западном кладбище. И раз в год, в день его гибели, Люблин ездил туда, цветы ему возил.

— А его семья? — снова спросил я. — Остался кто-то?

— Да я уже и не знаю, если честно, как-то не интересовался, — Корнилыч посмотрел на меня с лёгким подозрением. — А тебе-то что?

— Да так, просто интересно, — изобразил я безразличие на лице. — Вдруг что-то полезное по поводу нашего дела