Фантастика 2025-148 - Анна Сергеевна Платунова

и сам — выступает впереди, стиснув между напряженных ладоней огненный шар, готовый сорваться по его первому повелению. Длинный черный плащ волочится по земле, губы сжаты. В том, как он дергал головой, пытаясь одновременно увидеть и Рона, и ректора, и Лоера, стоящего на коленях, было что-то птичье.

Заклинание «Плачущая сирена» истончилось и лопнуло, будто мыльный пузырь, оставив после себя звенящую пустоту.

Гвардейцы хватались за оружие, но слишком медленно и вяло. Трясли головами. Кто-то лупил себя по уху. Папа и Маркус быстрее остальных пришли в себя, встали спиной к спине между наступающими и Лоером. А тот приободрился и теперь неуклюже пытался подняться с колен. Связанные за спиной руки ему мешали, но губы уже кривились в ухмылке.

— Вперед! — коротко скомандовал Эльм-старший.

И сам первым бросил огненный шар в ближайшего гвардейца. Тот дико закричал, превратившись в пылающий факел. Вопль боли заглушил крик возмущения, которым разразились воины отряда, и в рев ненависти, рванувшийся из глоток неприятеля.

— Сын, ко мне! — рявкнул Эльм-старший.

Как бы ни был отвратителен отец Лоера, но он, как все фениксы, готов был до последнего дыхания сражаться за свое потомство. Слишком редко появлялись птенцы в семьях огненных птиц — раз в столетие, а то и реже. Лоер для мага-отступника был дороже дерева, дающего золотые монеты, дороже собственной жизни. Он вернулся за сыном и привел за собой всех, кого смог собрать.

Все смешалось в безумии боя: взрывались и шипели огневики, молнии с грохотом крушили останки каменных стен, выбивая острую крошку. Стоны раненых слились с победоносным кличем. И уже было не разобрать, кто побеждает, а кто проигрывает эту битву.

Рон не двигался с места. Сжал кулаки. Привстав на носочки, я заглядывала за плечо Рона и едва различала в гуще схватки две светловолосые головы — папину и мэтра Ви’Мири. Оба живы, оба сражались. Я боялась лишний раз вздохнуть, будто это могло спугнуть удачу, хранившую их.

Рон застонал. Я, испугавшись, схватила его за руку, заглянула в лицо. Ранен? Что произошло?

До сих пор магический купол, которым нас укрыл папа, исправно защищал от случайных огневиков, молний и острых осколков, но от прицельного заклинания он не спасет.

Рон весь дрожал, и я не сразу поняла почему. А когда догадалась, обхватила его сзади за талию, прижалась лбом к взмокшей рубашке. Тело Рона горело от внутреннего огня, рядом с ним было горячо, как у раскаленной печки. Все его естество стремилось сменить ипостась, обернуться в могучего и страшного ящера, который бы разметал врагов взмахом крыла, раздавил мощными лапами, испепелил дотла. Но он ничего не мог сделать: если он обернется драконом, то из союзника тут же превратится во врага, ведь Лоер все еще имеет над ним власть.

Стоит ему приказать, и Рон… Нет, такое и представлять не хочу!

— Ну ничего, ничего… — зашептала я. — Ничего… Что же поделать. Держись. Тебе нельзя сейчас оборачиваться, никак нельзя!

Мне уже было наплевать и на Лоера, и на его отца. Пусть убираются. Улетают за моря, за горы и никогда не возвращаются, лишь бы никто из них больше не превращал моего гордого дракона в безвольного раба.

Лоер поднялся на ноги. Оборотень ударом лапы разбил цепь, стягивавшую руки феникса за спиной.

«Уходи! — шептала я. — Проваливай!»

Эльм-старший не станет продолжать битву, он пришел за сыном и уйдет сразу, как получит его. Но Лоер вместо того, чтобы отправиться к отцу, осмотрелся и увидел меня. В глубине карих глаз полыхнул огонь, губы феникса дернулись в ухмылке.

Рон понимал, к чему все идет, но что он мог сделать? Только расправил плечи, будто хотел надежнее спрятать меня, укрыть от острого взгляда.

— Ничего, — выдохнула я и, привстав на носочки, прижалась губами к шее Рона. Под горячей кожей билась жилка: сердце дракона готовилось вступить в схватку с проклятием.

Но не для того я столько пережила, чтобы дать Рону умереть!

Лоер неотвратимо приближался. Крики, вспышки света, клубы дыма — все ушло на второй план. В мире остались только мы: я, Рон и Лоер. И смерть, которая подступала все ближе.

Лоер принялся лепить огневик. Он не торопился, знал, что мы в ловушке: папа и мэтр Ви’Мири в гуще схватки, они не успеют прийти на помощь.

Время замедлилось, сделалось вязким. Между ладоней феникса горело багряное пламя. Даже если Рон не сойдет с места, огонь такой силы доберется до меня.

— Не смей защищаться! — прошипел Лоер.

О, если бы только Рон сумел отразить этот огневик! Ведь он такой сильный маг! Но проклятие сковывает его руки…

Я прижалась к Рону, судорожно пытаясь отыскать слова, которые поддержали бы его, дали силы жить дальше, а в голову приходили одни глупости:

— Ты прости, что не сказала, кто я…

И тут Лоер ударил. Волна горячего воздуха опалила щеки. Я зажмурилась…

Грохот, крик, запахло паленым. Что происходит?

Удивительно, но я все еще жива, и Рон тоже; я чувствовала, как под рубашкой напрягались мышцы. Я распахнула глаза и ахнула: феникс лежал на земле в обугленной одежде и ошарашенно тряс головой, а Рон замер, подняв руки. В воздухе развеивалось защитное заклинание.

Мой дракон, с недоверием нахмурив брови, разглядывал собственные пальцы.

— Не смей! — завопил Лоер. — Не смей меня трогать. Это приказ!

Рон наклонил голову, словно прислушивался к себе, и лицо его светлело.

— Я больше не подчиняюсь твоим приказам, — медленно произнес он, точно сам не до конца верил тому, что говорит.

Сквозь кожу на руках начали выступать чешуйки: Рон оборачивался в дракона.

— Сдавайтесь! — крикнул он.

И это был уже не человеческий голос. Вой ветра, рокот горной реки, сход ледника с вершины, грохот разламывающейся земли — стихийная сила природы, непобедимая и несокрушимая, звучала сейчас в рыке дракона.

Битва замерла. Все — и враги, и друзья — точно завороженные воззрились на золотого дракона, расправившего крылья. В его горле клокотало пламя. На гребне вспыхивали отсветы рассветного солнца. Уже утро? Неужели…

Вот один из гоблинов оглянулся на Эльма-старшего. Посмотрел на дракона. Пожал плечами и с размаха кинул изогнутые кинжалы на землю. Один за другим бандиты разоружались и поднимали руки.

И все бы хорошо, да только идиот Лоер решил, что последнее слово должно остаться за ним. Что же, дурость не лечится.

— Ты ему не достанешься! — заорал он.

И выдал себя с потрохами — даже