Фантастика 2025-148 - Анна Сергеевна Платунова

— О…

Я так распереживалась за Рона, что растеряла все слова.

— И постараюсь увидеть, что стало причиной избавления от проклятия, если его больше нет, — добавил мэтр Ви’Мири. — Эороан, руку. Приношу извинения за то, что способ не слишком приятный.

Рон слабо улыбнулся.

— Ерунда. Вопрос только в том, справятся ли ваши клыки с драконьей кожей.

Я впервые увидела на лице ректора хвастливое выражение, которое говорило яснее слов: «Ты сейчас оценишь всю силу моих клыков!»

Так и хотелось воскликнуть: «Мальчишки!»

Рон быстро взглянул на меня. Взглянул! На меня! И я снова увидела эту пронзительную нежность, эту невыразимую печаль…

— Ты только не пугайся, Рози.

— Ему будет не больно, — заверил меня мэтр Ви’Мири. — Моя слюна… Хм… Неважно.

Ректор взял руку Рона и укусил за запястье. Тонкая струйка крови потекла по предплечью, несколько капель упали на пол. Я втянула воздух сквозь стиснутые зубы, а Рон даже не вздрогнул.

Вот, теперь до конца жизни буду вспоминать светловолосого вампира с тонкими чертами лица и ленточку крови, которая тянется из уголка рта!

Ректор вынул из кармана носовой платок и вытер губы. Подошел к окну и уставился сквозь стекло остановившимся взглядом. Он будто не замечал зимнего пейзажа и серого неба: глядел куда-то внутрь себя.

— Твой далекий предок, Эороан, однажды полетел за море, к оракулу, про которого говорили, что он знает прошлое, будущее и поможет избавиться от проклятия.

— Да, — осипшим голосом подтвердил Рон. — Это было очень давно. Предсказание утеряно.

— Не утеряно. Оно все это время было с тобой: твоя кровь хранит память рода…

Мы затаили дыхание, и мэтр Ви’Мири продолжил в полной тишине:

— Одна прокляла — другая спасет, коль добровольно на жертву пойдет. И, умирая, поймет и простит, и пожелает любовь обрести. Дева невинная с чистой душой роду Ви’Тан дарует покой.

Три пары глаз устремились на меня, съежившуюся под одеялом.

— Ты свободен, Эороан, — закончил мэтр Ви’Мири. — Проклятия больше нет. Скажи спасибо Розали.

Рон пошатнулся, оперся рукой о стену, чтобы не упасть. Он был потрясен. Впрочем, как и я.

— Пусть поговорят, — тихо сказал ректор.

Папа насупил брови, но кивнул.

Они вышли и оставили нас с Роном наедине. Я так обрадовалась! Наконец-то мы сможем поговорить без свидетелей, без условностей! Ведь это же ничего, что я герцогиня! Разве это важно? Главное, что мы любим друг друга!

— Рон… — прошептала я.

Рон качнулся навстречу и вдруг опустился на колени рядом с кроватью. Я аж отпрянула, с ужасом глядя на склоненную черноволосую голову.

Как же мне хотелось взъерошить эти жесткие непослушные пряди. Обхватить за шею. Взобраться к нему на колени. Расцеловать. Но Рон сделался совсем чужой, отстраненный.

— Моя герцогиня, — глухо произнес он. — Я ваш верный слуга навеки. Любое ваше слово — закон для меня. Любой приказ я выполню не задумываясь. Мой род в неоплатном долгу перед вами, и этот долг я обязуюсь выплатить по доброй и свободной воле.

Мой Рон, мой любимый Рон приносил мне клятву вассальной верности. Он возносил меня на недосягаемую высоту. Теперь я для него только повелительница. Хозяйка. С каждым сказанным словом пропасть между нами становилась все шире.

— Не надо… пожалуйста… — произнесла я в ужасе.

Я хотела напомнить ему, как мы бегали по осеннему парку и кидались друг в друга листьями, как драили полы в трактире, как листали книги в библиотеке, разыскивая древний рецепт… Как Рон целовал меня… Но слова умирали, когда я смотрела на его опущенную макушку.

Не в силах больше этого выносить, я бросилась прочь из комнаты. Вылетела босая в коридор. Папа поймал, подхватил на руки.

— Что, Рози? Что случилось? — допытывался папуля, пока я рыдала на его груди.

Я смогла только выдавить:

— Увези меня отсюда. Я хочу домой.

И вот теперь я дома. Я больше не видела Рона и очень надеюсь, что когда вернусь в академию через год, мои чувства остынут. Я смогу улыбаться Рону при встрече и кивать как доброму знакомому. Он будет учиться на втором курсе, а я на первом: нам не так уж часто придется видеться.

Но пока мне больно. Очень-очень больно.

Письмо Розали к Норри

Письмо Розали к Норри

Здравствуй, моя дорогая Норри.

Я представляю, как ты лежишь на постели, заправленной зеленым клетчатым пледом, держишь в одной руке свою любимую чашку с васильком и треснувшей ручкой, а в другой — мое письмо. И я словно оказываюсь рядом с тобой.

Ты, наверное, хмыкнула сейчас? Все эти телячьи нежности не для тебя. Знаю, извини. Просто я ужасно соскучилась. Надеюсь, что и ты по мне хоть капельку да тоскуешь.

Я пишу письмо не только для того, чтобы спросить о новостях. Мне самой очень нужно сообщить тебе важную новость.

С чего бы начать? Придется издалека, уж потерпи. Сама понимаешь, времени у меня теперь мно-ого, буду писать, пока не надоест.

Шутка. Это серьезно.

Скажу по секрету, что дома мне легче не стало, хотя я изо всех сил стараюсь не показывать родителям печали. Мама и папа делают все, чтобы я почаще улыбалась. Папа даже предложил купить для меня пони. Пони — это чудесно… Но я больше не маленькая девочка, которую обрадует такой подарок. Я повзрослела. Домой вернулась вовсе не та глупая девчушка, которая однажды ночью сбежала, чтобы поступить в академию.

Родители не догадываются, что со мной творится, а я поняла, что снова совершаю ту же ошибку — снова молчу. Молчу о Роне, молчу о Лоере. Они не знают, как я жила эти несколько месяцев… Но ведь я все это время вела дневник!

Вчера вечером я набралась мужества и вышла в гостиную, прижимая к груди заветный блокнот. Папа писал за столом. Мама на ковре перед камином строила Алику пирамидку из деревянных колечек.

— Алик, посмотри, сестренка! Веди ее скорее к нам! — воскликнула мама.

Алик неуклюже подошел ко мне на пухлых ножках и протянул обслюнявленную ладошку. Я поцеловала его в щечку, но к камину не пошла, села на банкетку и открыла первую страницу. Родители переглянулись и перевели на меня встревоженные взгляды.

— Рози?..

— Пап, все хорошо. Это мой дневник. Я хочу вам его прочитать.

Я читала не все,