Обратный отсчет - Токацин

— Не видел я тут богов, — пробормотал Гедимин. Его беспокоило другое. «До вечера город будет трезвым. А значит — в лучшем случае нам испачкают тротуар…»

— Идёмте, сеньор Джедмин, — видимо, о том же подумал и грустный трезвый охранник. — Работа и всё такое…

Уже в убежище Гедимин, когда вокруг становилось чуть тише (во время монтажных работ такое бывало редко), слышал, как охранники, собравшись вместе, что-то бормочут, сложив манипуляторы экзоскелетов и приподняв их к потолку. «Молятся?» — ремонтник покосился на дозиметр, потом — на сигма-сканер. То ли местные плохо умели говорить с богами, то ли мешал ипроновый экран, то ли на Земле, и правда, не было никаких богов, — кривая интенсивности излучения даже не шелохнулась, так и лежала, будто прилипнув к оси времени.

…Грохота сверху он не услышал — его оторвал от работы вой сирены и крики охранников. Все похватались за передатчики.

— Оставайтесь на месте! — крикнул Гедимину его экзоскелетчик. — Наверху разберутся! Это петарды, четыре залпа!

— С двух сторон, — дополнил охранник Иджеса. — Что за бараны остались наверху⁈ Совсем стрелять разучились⁈

— Защитное поле выдержало, — спокойно сказал Маккензи, проходя мимо. — Опасно местным на праздники быть трезвыми…

— И хоть бы одного подбили! — возмущался охранник Иджеса.

…Тем же возмутился, вернувшись с парада, и Хавьер Альварадо — его рявканье и звуки удара металла о металл были слышны даже за третьим изгибом шахты. Потом всё стихло, и охранник Гедимина беспокойно зашевелился.

— Сеньор Джедмин… — он кивнул наверх и изобразил жалобную гримасу. Гедимин махнул рукой.

— Да иди уже, пей. Сейчас с петардами летать уже некому…

31 октября 08 года. Земля, Южный Атлантис, город Маракайбо

На запястье Гедимина запищал таймер. Сармат, стряхнув дремоту, приподнялся на локте и потянулся за флягой. Внизу шипели пневмозатворы — открывались ворота нижнего яруса. Следом загудел транспортёр, потом кто-то повернул вентили в душевых — слабый гул был еле слышен; раздался плеск — кто-то из сарматов вошёл в душевую, когда там уже включили воду, но дверь за собой быстро закрыл.

Туннели, соединяющие шахту в парке с верхними ярусами убежища, ещё были открыты; поперёк них по ночам натягивали защитное поле. К середине декабря их собирались замуровать намертво — эта шахта должна была вести только на «муниципальный ярус». Там на входе уже стояли гермоворота со шлюзовой камерой; ещё одни через пару дней должны были прикрыть выход, но в лунном космопорту умудрились потерять груз. «Спросить Маккензи, какие новости с воротами,» — отметил про себя Гедимин, выходя из душевой на верхнем ярусе. Рабочие уже расходились по местам, и транспортёр поднимал из нижних «пещер» детали полусобранных модулей.

«Тридцать первое октября,» — Гедимин сверился с календарём; день был подсвечен оранжевым — «праздник, но не выходной». «А,» — сармат вспомнил прошлогоднюю маску-череп и перчатки с нарисованными костями и едва заметно ухмыльнулся. «Интересно, что Маккензи нацепит на себя в этом году. Местные, наверное, опять напьются в хлам…»

— Buenos dias, сеньор Джедмин! — на ярус заглянул криво ухмыляющийся охранник. Гедимин сдержал раздражённый вздох. «Личная охрана» так и таскалась за ним уже полтора месяца; пользы от неё сармат за это время не обнаружил, а вот сорванную встречу с Вепуатом хорошо запомнил.

— Иди наверх, — буркнул он, про себя отметив, что на охраннике — ни намалёванных костей и чёрных зверюшек, ни глазастых тыкв. — Я сам сейчас поднимусь. Маккензи не видел?

…Маккензи и Хавьер стояли невдалеке от шахты, и каждый уткнулся в свой смарт — один отправил сообщение и ждал ответа, другой отдавал короткие приказы то одному, то другому адресату. Гедимин сквозь сильно поредевшие заросли видел, как часть охраны, только заступившая на пост, уходит куда-то вглубь района, и её заменяет другой отряд.

— Мы вас не оставим, сеньор Маккензи, — пообещал Хавьер; кажется, он выпил с утра, но радости это ему не добавило — скорее, расстроило. — Но и не отпускать ребят я не могу. Будем сменяться. Сегодня такой день… не знаешь, какой бес в кого вселится!

— Это да, — сквозь зубы согласился Маккензи; сообщение всё не приходило, он полез в сеть — и нашёл там что-то раздражающее. — Вот, полюбуйтесь.

— «И кровь наших братьев, убитых их прихлебателями, вопиёт к отмщению,» — вслух прочитал кусочек текста Хавьер и выругался на непонятном языке. — Понимаете, сеньор… Я не тот, кто может их выловить. А палить из орудий по университету… Треугольнику не по карману такое, сеньор.

— Понимаю, — вздохнул Маккензи. — Ребята ваши, надеюсь, не нарвутся по дороге на кладбище. Мало ли кто ещё туда придёт — и с чем.

Хавьер невесело усмехнулся.

— Эти дураки, в университете, — мозгов им не дали, а здравый смысл выбили. Может, кто и готов плюнуть на своих предков ради… отмщения, — он выразительно скривился. — Мои ребята отправят к предкам любого, кто к ним сунется. А там уж пусть умершие устраивают ему трёпку. Портить им такой день!

— Маккензи, что там с воротами? — вклинился в разговор Гедимин. Кенен раздражённо вздохнул.

— Сегодня — ничего нового. Придётся делать ещё одни — полечу за ними сам. Сколько же лишних трат из-за какого-то дурака на Луне…

И Маккензи, и Хавьер были одеты, как обычно, — никто не налепил на броню никаких наклеек и не повесил на шею гирлянду черепов. «А ведь что-то люди отмечают,» — Гедимин покосился на охранников, слегка нетрезвых, но мрачноватых и сосредоточенных. «Ладно. Пусть Маккензи ищет ворота, а мне своей работы хватит.»

…Сейчас, когда все сарматы работали под землёй, в прохладе, никто не устраивал перерыв в середине дня, а сон снова перенесли на ночь. С режимом охраны Гедимин не сверялся — наверху ничего не взрывалось, в шахту чужаки с бомбами не лезли, а это было главное. На гудение транспортёра сармат не обратил внимания — механизм работал почти непрерывно; однако вскоре за спиной раздался оклик Хавьера.

— Сеньор Джедмин! Ваш пищеблок умеет готовить кокуй?

Гедимин мигнул.

— Если кто-то знает состав, а там есть нужные добавки… Спирт сделать точно можно, — ответил он. — А у вас что, кончился?

Он посмотрел на Хавьера и прикусил язык — для