Хроники Кайдарии. Дурная кровь - Андрей Плотник

и я тоже вошел в свою – тесную, по-спартански обставленную, с серокаменными стенами. Единственная лампочка свисала с потолка, и я не сразу нашел выключатель. В комнате были стол, стул, низкая тумбочка, но самое главное – здесь была кровать, на которой я и поспешил растянуться (предварительно заперев дверь на засов и переодевшись в камуфляжную форму, которую кто-то предусмотрительно оставил на тумбочке).

Вот значит как. Адель – шпионка, отравительница и мятущаяся душа. Какая романтика! Графа Мальгрофа я знал лично, и, признаться, считал его безобидным старым чудаком, в косматых бакенбардах которого, наверное, давно уже плодилась моль, как в ветхом тряпье. Зачем вообще Сопротивлению понадобилось его устранять? Впрочем, я-то знал его как вампир вампира… Наверное, в шкафу у старика имелись собственные скелеты – помимо рассыпающихся, позеленевших от времени мундиров.

Размышляя, я и сам не заметил, как погрузился в сон. Думаю, что продлился он больше суток. Окон, конечно, в комнате не имелось, но, когда я очнулся и сел на кровати, почувствовал себя совершенно бодрым, полным сил, и – снова голодным, как дикий медведь. В поисках столовой я вышел наружу, но очень быстро меня увлек исследовательский азарт, и я принялся слоняться по коридорам, исследуя эту невообразимую мешанину тоннелей. В частности, я обнаружил тренировочный зал, в котором до пояса обнаженный Фроки, поигрывая мышцами, муштровал новобранцев. Потом наткнулся на библиотеку, пообещав себе непременно туда вернуться и хорошенько изучить местный книжный фонд – небогатый, но составленный исключительно из книг, написанных людьми. До сего момента мне не доводилось держать подобных изданий в руках: кайдарские законы запрещали людям заниматься писательством и научной деятельностью. Учителей и медиков среди людей тоже было мало, имелись лишь квоты на определенное количество специалистов, необходимых для поддержания рабов в здоровом состоянии и обучения их основам грамотности. Доктор-вампир, конечно, никогда бы не снизошел до пользования простого человека, если только тот не являлся излюбленным рабом какого-нибудь знатного упыря.

Позже я наткнулся на еще один выход из катакомб: то были распахнутые деревянные ворота, низкие и широкие, сквозь которые с улицы лился мягкий серебристый свет раннего утра. По бокам дежурили часовые, но входить и выходить вроде бы никому не воспрещалось. Посему я решил использовать представившуюся возможность и немного подышать свежим воздухом.

На улице было прохладно, и, хотя выпавший накануне снежок явно не рассчитывал пока задерживаться надолго, растаять полностью он не успел. Я вышел на просторную пологую площадку на заднем склоне холма, с которого открывался вид на пустынную долину, иссеченную многочисленными оврагами и увалами, густо поросшую кустарником и окаймленную со всех сторон черной зубчатой стеной хвойного леса. Справа от меня высилась поленница (видимо, дровяные печи в катакомбах тоже наличествовали), подле которой возился с заснеженными чурками один из повстанцев. Я подумал, что дизельное топливо им наверняка приходится тщательно экономить, и задался вопросом – откуда вообще они его брали?

По левую руку располагался вытоптанный пятачок, огороженный примитивной изгородью – стрельбище. Сейчас там упражнялся лишь один человек, но я сразу обратил бы на него внимание даже в густой толпе. Во-первых, в руках у него был лук, а вовсе не винтовка или дробовик. Во-вторых, хотя на нем были надеты привычные для этого места камуфляжные штаны и куртка, из-под них выбивался весьма странный щегольской наряд с кружевным воротником и манжетами, поражающими своей белизной, а голову венчала охотничья шапочка, украшенная фазаньим пером. За спиной был приторочен колчан, полный стрел. Я смотрел на этого человека в профиль, и видел, что у него длинное, вытянутое лицо, орлиный нос и тонкая светлая бородка, задиристо торчащая вперед. Человек спустил тетиву – ввумп! – и стрела задрожала в яблоке мишени. В этом, конечно, не было бы ничего особо удивительного, если б не один факт – глаза человека оставались закрытыми.

Я приблизился, и, положив руки на ограду площадки, стал наблюдать, как стрелок посылает вторую стрелу в цель. Тут он словно почувствовал мое присутствие, открыл глаза и повернулся.

– Доброе утро, Уолли, – буднично поздоровался я, здраво рассудив, что это и есть тот единственный боец, который, по словам Клауса, превосходил в меткости даже искусного доктора Левинсона.

Ответом мне стали легкая полуулыбка и кивок. Потом Уолли не глядя поразил третью мишень и, как только затихло дрожание стрелы, сказал:

– Вы, наверное, из новеньких. Не припомню, чтобы нас знакомили.

– Никто нас не знакомил. Но я уже кое-что о вас слышал.

Он отвесил картинный поклон, с немыслимой ловкостью вскинул лук и выпустил еще одну стрелу, расщепившую надвое самую первую.

– Реальные враги, пожалуй, несколько проворней мишеней, – заметил я.

– О, вы ошибаетесь. Даже в полной темноте они постоянно сопят, рычат, топают подошвами и издают миллион других звуков, так что с прицеливанием проблем не возникает. Главное – холодная голова на плечах.

– И крепкая рука, надо полагать.

– О, голова куда важнее.

– А лук вы сами сделали?

– Естественно. Это простейший образец из тиса, один из многих в моей коллекции.

– Любопытно было бы взглянуть и на остальные. Я кое-что смыслю в оружейном деле.

– Ценитель, значит? Честно скажу, большинство новобранцев у нас с трудом представляют, с какого конца браться за винтовку. Так что мы могли бы…

Разговор прервало внезапное появление Клауса. Выглядывая из ворот, он крикнул:

– Айвар! Я уже с ног сбился, разыскивая тебя. Идем, Сандро вызывает.

Пришлось спешно раскланяться с Уолли и снова нырнуть под низкие своды подземной базы.

– Слушай, а может в столовую сперва заскочим? Тут столько интересного, что я даже позавтракать забыл.

– Увы, друг мой, это потом. Сандро спешно отбывает в Кроненбург и желает поговорить с тобой до отъезда.

С этими словами Клаус мягко втолкнул меня в комнату с массивной дверью, покрытой крупными металлическими заклепками, и я понял, что нахожусь в совещательном зале. Вся обстановка тут была как бы сосредоточена вокруг большого круглого стола в центре, заваленного бумагами и чертежными инструментами, а стены были сплошь увешаны картами, планами и схемами, испещренными множеством булавок.

Помимо меня в комнате находились лишь двое. За столом в задумчивой позе сидел худощавый бледный человек с вытянутым черепом и высокими залысинами. Я вспомнил, что уже видел его в грузовике рядом с Сандро. Глаза человека пристально смотрели на меня, словно бы поглощая, анализируя каждое мое движение, каждую черту. В считанные секунды я, надо полагать, был разложен на составляющие, каталогизирован и размещен на полках в пространных чертогах его разума. Рядом с незнакомцем на столе стояла шахматная доска. Мне стало слегка не по себе –