Одержимый - Ли Бардуго

– Убей меня, Дэнни. Ради меня.

Дэнни плакал, и на мгновение он увидел мальчика в истинном свете. Рядом с ним сидел не идеальный Арлингтон, а просто ребенок, затерявшийся среди комнат «Черного вяза», бесконечно заботящийся о нуждах старика. Нужно велеть ему бежать и не оглядываться назад, освободиться от этого места и его губительного наследия. Но вместо этого, собрав последние крохи сил, он схватил мальчика за запястье.

– Они заберут дом, Дэнни. Все заберут. Будут хранить мне жизнь и высасывать отсюда все до последней капли, отговариваясь заботой обо мне. Лишь ты можешь их остановить. Поступи как рыцарь, просто вколи мне морфий. Видишь, этот шприц чем-то похож на копье. А теперь ступай, – закончил он, глядя на рыдающего мальчугана. – Им незачем знать, что ты был здесь.

Он сожалел только об одном – что умрет в одиночестве.

Однако даже смерть не смогла удержать его вдали от «Черного вяза». Больше не чувствуя боли, он снова оказался здесь, дома, бродил вверх и вниз по лестнице, переходил из комнаты в комнату, постоянно ощущал, будто что-то забыл, но был не в силах вспомнить. Он наблюдал, как Дэнни ест на кухне какие-то объедки и спит в холодной кровати под грудой старых курток. Зачем он проклял мальчика, обязав служить этому месту? Впрочем, Дэнни вырос бойцом, стойким и неунывающим Арлингтоном. Ему хотелось как-то подбодрить, утешить внука. Он желал вернуть все назад.

Стоя в кухне, Дэнни готовил некий омерзительный отвар. Он чувствовал отчаяние и боль внука, застывшего над кипящей кастрюлей и бормочущего себе под нос: «Покажи хоть что-нибудь». Достав изысканный бокал для вина, Дэнни чуть помедлил, а потом плеснул в него странного красного варева, выключил старую голландскую печь Бернадетт и куда-то убежал по коридору.

Старик чувствовал притаившуюся в кастрюле смерть, надвигающуюся катастрофу. «Остановись. Прекрати, пока не слишком поздно». Он ударил по кастрюле, пытаясь сбить с плиты, желая хоть на краткий миг, лишь на одну секунду вернуться в мир. «Просто дай мне сил его спасти». Но он был никем и ничем, слабым и бесполезным.

Вернулся Дэнни, неся уродливую шкатулку, на фарфоровой крышке которой красовалась надпись: «Резиновые сапоги Арлингтона». Обычно он держал ее на столе и в детстве позволял Дэнни с ней играть; порой, чтобы удивить внука, прятал внутрь мелкие монетки, жвачку или голубой камешек с заднего двора, ничего особенного. Но Дэнни верил, что шкатулка волшебная, и теперь налил в нее яд.

«Стой, – ему хотелось плакать. – Дэнни, прошу тебя, не надо».

Но мальчик выпил.

Спотыкаясь, Алекс двинулась вперед и врезалась в обеденный стол, едва успев ухватиться за край, чтобы не упасть. Образы оказались слишком яркими, и она поняла, что больше не в силах это выносить. Борясь с головокружением, она рухнула на колени и извергла на мозаичный пол содержимое желудка, пытаясь вырваться из прошлого «Черного вяза» и вернуться в настоящее.

В тишине дома вновь упреком прозвенел дверной звонок.

– Иду! – крикнула она.

Алекс заставила себя подняться и, пошатываясь, побрела в уборную рядом с кухней. Она прополоскала рот, плеснула водой в лицо и собрала волосы в низкий тугой хвост.

– Космо, отойди, ради всего святого, – пробормотала она, заметив, что кот обнюхивает лужу рвоты. – Лучше помоги мне.

И, будто бы поняв ее слова, Космо сделал нечто странное – прыгнул на руки Алекс. Она осторожно прижала кота к себе, пряча опаленный мех.

– Варвары у ворот, – прошептала она. – За дело.

Снова прозвенел звонок.

Алекс поразмыслила о том, какую выбрать манеру поведения, и на ум тут же пришла Салома, президент «Волчьей морды», которую с помощью запугиваний пришлось заставить впустить их с Доуз в храмовый зал. Богатая, красивая, привыкшая добиваться своего, она принадлежала к типу девушек, способных понравиться Дарлингтону лишь в том случае, если бы он страдал отсутствием вкуса.

Алекс медленно, не торопясь открыла дверь и сонно моргнула при виде родителей Дарлингтона, словно бы только что проснулась.

– Да?

– Кто ты такая?

Высокая худощавая женщина, Харпер – имя само всплыло в голове, ведь Алекс сейчас смотрела на мир еще и глазами старика – застыла на пороге в идеально сшитых шерстяных брюках, шелковой блузе, с жемчугами на шее. При виде мужчины внутри Алекс тут же поднялось презрение. Он был так похож на Дэнни, Дэниела, Дарлингтона – «И на меня» – и в то же время казался совсем другим. Алекс не раз встречала в жизни приспособленцев, людей, вечно ищущих кратчайшие пути и самые простые решения. Судя по всему, эти двое принадлежали к их числу.

– Александра, – скучающим тоном изрекла она, поглаживая мех Космо. – Я присматриваю за домом, пока Дарлингтон в Испании.

– Мы…

– Я знаю, кто вы. – Она попыталась вложить в слова презрение вкупе с безразличием. – Он не хочет вас здесь видеть.

Дэниел Арлингтон что-то пробормотал. Харпер сузила глаза и вскинула идеально очерченную бровь.

– Александра, не знаю, кто ты и почему наш сын доверил тебе роль сторожа, но я хочу с ним поговорить. Сейчас же.

– Опять деньги кончились?

– Убирайся с дороги, – процедил Дэниел.

Алекс так и подмывало хорошенько его толкнуть и посмотреть, как костлявая задница приземлится на гравийную дорожку. Она видела этих двоих в воспоминаниях старика – они не думали о Дэнни и едва находили для сына пару слов. И пусть ее собственная мать не оплачивала вовремя счета и не могла обеспечить даже некоего подобия стабильности, ей самой, по крайней мере, было наплевать. Впрочем, сейчас следовало сохранять образ богатой девчонки.

– Или что? – усмехнувшись, поинтересовалась она. – Это не ваш дом. Я с радостью вызову полицию, и пусть они разбираются.

Отец Дарлингтона прочистил горло.

– Я… думаю, здесь какое-то недоразумение. Мы всегда общаемся с Дэнни по праздникам, и он отвечает на наши звонки.

– Он в Испании, – пояснила Алекс. – И ходит к психотерапевту. Устанавливает границы. Подумайте об этом.

– Пойдем, Дэниел, – проговорила Харпер. – Эта сучка просто тащится от собственной значимости. Мы скоро вернемся, с бумагой от прокурора. – Развернувшись, она зашагала к «Рендж Роверу».

Дэниел помахал пальцем у нее перед лицом, пытаясь вернуть часть утраченного превосходства.

– Вот именно. Тебе нечего делать…

– Беги домой, слабак. – Слова глубоким, хриплым рыком сорвались с губ. Этот голос не принадлежал Алекс, и она знала, что отец Дарлингтона сейчас видит перед собой вовсе не ее лицо. – Ты держал меня в заложниках в собственном доме, сопливый ублюдок.

Дэниел Арлингтон IV резко выдохнул и отшатнулся, чуть не рухнув на колени. Алекс попыталась урезонить старика, заставить