Полет птицы Пэн - Priest P大

Но таким решением были недовольны уже красавицы-служанки Янь Чжэнмина.

Самое сложное, что они когда-либо делали в «Обители нежности», – расчесывали волосы молодого господина, жгли благовония и ухаживали за цветами. Могли ли они справиться с маленьким докучливым ребенком? Кроме того, в пещере не было ничего, кроме камней. Вероятно, предок, который здесь жил, был самым настоящим аскетом. Кроватью ему служил огромный черный камень, а стулом – камень поменьше… неужели в таком месте действительно можно жить?

Заплаканные красавицы побежали к главе клана и объявили, что скорее умрут, чем пойдут туда.

В приступе ярости Мучунь чжэньжэнь приказал своим ученикам по очереди присматривать за могущественной шимэй. В конце концов, кто их просил бедокурить, а потом забирать ребенка с собой?

Ученики покорно приняли наказание и начали по очереди вредить… нет, заботиться о маленькой Луже.

Хань Юань… Что тут сказать! Рожденный нищим, безрассудный мальчишка всего за день чуть не превратил в нищенку свою окруженную теплом и заботой шимэй – с ног до головы замотавшись в пеленки, малышка вся извозилась в грязи.

Когда вечером пришел учитель, он был потрясен увиденной картиной. Прожорливый ученик «из любопытства» съел большую часть молочной каши, приготовленной для маленькой шимэй, и голодная барышня Лужа открывала беззубый рот, желая проглотить большую мясистую гусеницу.

Даже казавшийся надежным Чэн Цянь не оправдал ожиданий учителя. Когда подошла его очередь, он прихватил с собой домашнюю работу, а позже нашел еще несколько заметок, оставшихся от бывшего обитателя пещеры. И пусть он не мог понять большинство из них, он потратил на изучение всю ночь. Если Чэн Цянь погружался в какое-то дело, даже гром не мог отвлечь его. Он совершенно забыл о существовании своей маленькой шимэй. К тому времени, как он осознал это, раскрасневшаяся от слез девочка уже спала, вывозившись в каше.

Самым беспокойным был Янь Чжэнмин. Он пришел к пещере с почти двумя десятками слуг – будто господин, жаждущий мести, – и приказал им позаботиться о малышке, не сделав ни шагу внутрь. Каждый раз, когда несчастный ребенок справлял нужду, дашисюн бросал на нее полные отвращения взгляды, будто мог умереть, приблизившись к ней на расстояние меньше чем в восемь чжанов. Янь Чжэнмин заставлял слуг мыть ее по нескольку раз на дню. Девочка целый день провела в воде. От нее так сильно пахло благовониями, что даже пролетавшая мимо пчела упала без чувств.

Но самым возмутительным оказался Ли Юнь. Он считал девочку жалкой, потому что с ее короткими ножками она пока не могла уверенно ходить. Он капнул на нее несколько капель Златожабьей Жидкости, обвязал вокруг ее шеи веревку и в таком виде повел шимэй на прогулку вокруг горы…

После всего этого Мучунь чжэньжэнь больше не осмеливался доверять Лужу кому-то из своих учеников. В конце концов, она тоже была живым существом.

Мучунь добился, чтобы кто-нибудь сплел ему корзину для Небесного Чудовища. Он носил девочку на спине и каждый день мучил ее своими странными священными текстами.

Глава 19

Клан уже не станет лучше

Зачастую дети, растущие вместе, сближаются, и между ними завязывается крепкая дружба. Но только не дети горы Фуяо. Один был настоящим занудой, второй – хулиганом, еще один держался слишком отстраненно, а последний не заделывал края одежды[94]. Но после путешествия в Долину Демонов пропасть между четырьмя учениками постепенно исчезла, и они начали показывать себя настоящих.

Мучунь чжэньжэнь первое время был очень этим доволен. Но вскоре он понял, что им стоило бы оставаться прежними.

Один озорной ребенок – все еще просто ребенок, двое таких вместе напоминают тысячу горланящих уток, трое – способны перевернуть вверх дном моря и реки[95], а уж четверо…

Мир покинул гору Фуяо.

В один из дней зарвавшемуся Янь Чжэнмину пришла в голову мысль поставить под стол каждого шиди курильницы для благовоний. Теперь Зал Проповедей сутками утопал в дыму, будто большая кастрюля, а виновник спокойно спал в бескрайней белизне дыма, как плавающий в бульоне цзяоцзы.

Мстительный Ли Юнь не мог вынести его довольного вида. В очередном приливе вдохновения он где-то раздобыл формулу «Благовоний концентрации».

«Благовония концентрации», вне всяких сомнений, были запретной и отнюдь не такой невинной забавой, как казалось по их названию. По слухам, даже небольшое их количество было способно создавать в сознании человека весенние[96] сны, от которых тот испытывал бескрайнее блаженство.

Ли Юнь разыскал секретный рецепт, и Хань Юань вызвался его реализовать.

Но, как известно, Хань Юань всегда делал все как попало. Чего вообще можно было ожидать от человека, который до сих пор не запомнил правила клана? Что он мог приготовить, если не умел прочесть формулу?

Но хуже всего было то, что маленький нищий питал недюжинную страсть ко всему новому. Он смело добавил в формулу свои ингредиенты – примешав пару дополнительных специй, даровавших «Благовониям концентрации» наркотический эффект, Хань Юань с надеждой сунул их в курильницу, пока дашисюн предавался «утреннему сну».

В тот день всякая птичка, букашка и таракашка, оказавшаяся вблизи Зала Проповедей, теряла рассудок.

Две бабочки, хлопая крыльями, порхали над головой учителя, отчего казалось, будто у Мучунь чжэньжэня в волосах яркая женская шпилька.

Новый любимец Ли Юня, пузатый зеленый кузнечик, пьяно выполз из клетки и, двигаясь в странно замедленном темпе, плюхнулся в тушечницу Чэн Цяня. Рука Чэн Цяня, державшая занесенную над чернилами кисть, замерла в воздухе. Темные пятна, расползавшиеся по его рукаву, напоминали цветущую веточку сливы.

Еще никогда и ни для кого учитель не был настолько привлекателен, как для бабочек в тот день[97]. Он с трудом мог читать священные тексты. Сидевшая за его спиной Лужа забралась к учителю на голову, чтобы поохотиться, и Мучунь чжэньжэню пришлось запихивать ее обратно в корзину. Он раздраженно упрекнул Хань Юаня и протяжно, словно лаодань, приказал ему немедленно потушить курильницу.

Ли Юнь беззастенчиво хихикал над новым образом учителя, сидевший рядом с ним Хань Юань довольно усмехнулся, достал из-под стола благовония и уже собирался было выплеснуть в них чашку чая, когда Чэн Цянь двумя кистями для каллиграфии вытащил из тушечницы кузнечика и со словами «Шиди, я помогу!» бросил его прямо в курильницу.

Все это произошло одновременно, и когда Ли Юнь понял, что что-то не так, он тут же перестал