Помещик 3 - Михаил Шерр

— Ты, Анна, наверняка помнишь рассказы про моего друга юности, Дмитрия Куприна. Он был в меня влюблен и, возможно, попросил бы моей руки, но с ним случилось какое-то несчастье, и он исчез. Через какое-то время я узнала, что он упал с лошадью с моста и стал инвалидом. После чего приказал увезти себя в Сибирь к своему дяде.

«Когда появляются дяди, а особенно откуда-то с Востока, жди сюрприза, — подумал я. — Тем более здесь вообще речь идет о Сибири».

— Очень смутно, матушка.

— Это, собственно, ничего не меняет и совершенно не существенно, — продолжила Евдокия Семеновна. — Через несколько лет Дмитрий выздоровел, вновь начал ходить и хотел вернуться на службу. Но узнал, что я вышла замуж и передумал, а затем уехал в Европу. Другой его дядя был сотрудником графа Александра Ивановича Чернышова в его бытность послом при Бонапарте и состоял в штате «Особой канцелярии военного министра» при генерале Барклае. После её ликвидации он остался просто жить в Европе. Вот к нему Дмитрий и уехал. Когда Александр Иванович стал военным министром, то мой друг детства стал выполнять его поручения.

У меня от рассказа матушки Анны стала болеть голова, затем внезапно начала гореть шея, и появилось подозрение, куда сейчас кривая выведет.

Несколько месяцев назад он со своими, — Евдокия Семеновна сделала паузу, подбирая слово, — помощниками спасли в Париже одного молодого русского человека, которого пытались повесить трое каких-то негодяев. Они почему-то хотели инсценировать его самоубийство. Пока Дмитрий со своими людьми спасали несчастного, эта троица попыталась скрыться, но их быстро догнали и всех побили. Вмешиваться в дальнейшую судьбу спасенного русского они не стали.

— Евдокия Семеновна, мне необходимо выйти, — с трудом, задыхаясь, выдавил я и почти бегом устремился в свой кабинет.

Трясущимися руками я достал дневник Сашеньки и открыл его на странице с последней, «предсмертной» записью.

Её я читал много раз. Она всегда казалась мне странной из-за почерка, которым была написана. Он был немного другой, чем-то, что я никак не мог понять, отличающимся от почерка, которым была исписана вся тетрадь. И вот теперь я отчетливо видел, что это не почерк Сашеньки. Очень похож, но не его. И я был не прав, когда эти неуловимые отличия списывал на критичность момента написания.

Я закрыл тетрадь. Меня всего трясло, как тогда. Посмотрев в зеркало, я не узнал себя: серое лицо, запавшие глаза, внезапно выступившая щетина и трясущиеся с синевой губы.

Я закрыл их рукой, чтобы остановить, а затем стал глубоко дышать, успокаиваясь с каждым вдохом.

Когда я вернулся то, поймал испуганные взгляды Анны и Евдокии Семеновны и успокаивающе улыбнулся им.

— Все хорошо, и действительно, как ты Анечка, сказала позади.

Анна в моё отсутствие вероятно плакала, по крайней мене в её глазах стояли слезы. Скрывать дальше происшедшее в Париже от неё смысла больше не было и я спросил Евдокию Семеновну:

— Вы полагаете, что эти люди пытались меня повесить, а потом случившееся выдать за самоубийство?

— Почему пытались? — усмехнулась Евдокия Семеновна. — Они это уже почти сделали. Еще бы минута, две и всё было кончено.

— А почему ты, Саша, ничего не помнишь? Или ты помнишь? — удивленно-испуганно спросила Анна.

— Помнить, я ничего не помню. У меня вообще выпало из памяти не просто несколько дней, что бывает при удушениях. нам так говорили в университете, — тут я совершенно не врал. — Тем более, что они вероятно хорошо мне по голове перед тем надавали. она у меня потом долго болела.

Такое действительно бывает, только знал я это от своих друзей-одноклассников врачей 21 века. А вот дальше придется импровизировать.

— У меня вообще после того случая путаница в голове произошла. Иногда мне кажется, что я целые куски своей жизни забыл до того, — я сделал вид, что подбираю слово, — случая.

Я решил ситуацию, раз такое дело вскрылось, использовать для своей пользы на всю катушку. Никаких угрызений совести перед Анной я не испытывал. Это совершенно не та страница жизни в которую она должна быть посвящена полностью.

Тем более, что попытка повесить Сашеньку той троицы получилась, просто случилось мое попадание в его бренное тело.

— Дмитрий, вернувшись в Россию в конце лета, не собирался вновь появляться в моей жизни, — продолжила свой рассказ Евдокия Семеновна. — Но он случайно встретил тебя, Александр, в Москве и проследил за тобой. Дальше надеюсь вам всё понятно.

Глава 16

— Вы хотите сказать, что ваш друг детства проследил за мной и был тайным свидетелем одной из моих бесед с господином Судаковым? — Я, наверное, в глазах Евдокии Семеновны со своими уточнениями выглядел немного глуповато, но раз пошла такая пьянка, надо расставлять все точки над «и», чтобы был хотя бы минимальный шанс разобраться во всем этом.

— Не только. Он, естественно, еще и проследил, где твое лежбище, и был удивлен, когда увидел тебя с Анной. Дмитрий, вернувшись в Россию, пред моими очами до поры до времени появляться не собирался, но обо мне все узнал и с тобой, Аня, успел в Польше познакомиться. Труда выяснить все о ваших отношениях ему, как вы понимаете, не составило. в общих чертах, конечно, без некоторых подробностей. И после этого эта пропавшая душа решила, что ему пора предстать пред моими очами. Так что теперь вы, Александр, надеюсь, понимаете, почему я так уверенно взялась за решение проблемы долгов ваших братьев.

Я еще ни разу не видел, чтобы Анна так внимательно кого-либо слушала. Глядя на неё, можно было сказать только одно: вся обратилась в слух.

Но Анна не только внимательно слушала, но и, наверное, тут же все анализировала и быстро делала выводы.

— Тогда, матушка, зная всё, что произошло с Сашей и другими, — она очень забавно пошевелила пальчиками, что, вероятно, означало изображение «других», — можно предположить, что всё случившееся не было случайностями, а скорее всего — хорошо поставленным спектаклем. Например, генерал Чернов знал о родстве Саши и Василия.

— У меня тоже сразу же возникла такая же мысль, кроме, конечно, подвига твоего супруга с медведем и разоблачения негодяя-управляющего. И скорее всего ваше знакомство тоже не может быть заранее спланированным, а уж то, во что это вылилось тем более. Как же вы правильно