Помещик 3 - Михаил Шерр

Все заходят в огромный зал, где накрыты праздничные столы. Я не совсем понимаю, кто и когда это делал, так как и в санях, и среди подходящих тороповских — везде женские лица.

В зале стоит настоящий мясной запах: запечённой свинины и гуся. Он перебивает все остальные.

А за столами — такое изобилие, что у меня от неожиданности перехватило дух. Я просто не знаю и половины того, что стоит на столах.

Во главе стола — место для хозяина застолья, помещика Нестерова Александра Георгиевича. А рядом со мною — место для настоятеля нашего храма: отца Павла.

Перед нами стоят огромные запеченные гуси с яблоками. Мы с ним отрезаем лучший кусок — «хозяйский» — и отдаем: я — Анне, а батюшка — своей матушке Милице.

Гуси стоят на столах перед каждым большаком, главой семьи, и они делают то же самое.

Третий огромный гусь стоял перед Еленой, но отрезанный кусок она положила перед собой; также сделала и Степанида, и еще несколько деревенских женщин, по нужде или несчастью ставших во главе своих семей.

Общая праздничная трапеза удалась на славу; она длилась почти до самого вечера, прерываясь на гуляния на площади.

Ближе к вечеру в зале осталась только молодежь, которая продолжила рождественское гуляние, которое до этого бывало на «вечорках», когда в больших избах собирались парни и девушки нескольких семей. Девушки в своих лучших сарафанах, с косами, перевитыми лентами, гадали на суженого и выбегали на мороз слушать «перезы». Парни заигрывали с ними, затевая игры и хороводы. Мне было интересно, когда и где они все успели переодеться.

Мы возвращались к себе, и над нами, я смотрел вверх и видел как над нами висел холодный, как алмаз, рождественский месяц, а небо было усыпано мириадами звёзд, казавшихся такими близкими в эту святую ночь.

Я физически ощущал этот мир, полный веры, традиций и той особой, прочной, как дубовый сруб, радости, что рождалась из чувства общности, из труда и из светлой надежды на милость Божью.

Глава 15

Первые два дня Святок мы провели в Сосновке: нанесли визиты соседским помещикам, сами приняли нескольких гостей и поехали в имение Анны, затем на шахту, в Воротынск, а после этого в Калугу, где мы провели целых четыре дня.

От четырех святочных дней, проведенных в Калуге, у меня осталось только одно воспоминание — это было какое-то непрерывное гуляние. Мне даже показалось, что в нем нет ночных перерывов.

Череда непрерывных визитов, уличных гуляний, два застолья в набитом под завязку ресторане слились у меня в одно сплошное, даже не знаю, как это назвать. Но однозначно за эти четверо суток я спал, наверное, часов три.

Оставшиеся дни Святок в Сосновке мы постарались провести в спокойствии и тишине. Банально хотелось отдохнуть и подготовиться к нашему личному событию — венчанию.

А в последний день Святок приехала матушка Анны, и из Калуги приехала портниха, взявшаяся за пошив свадебного платья.

Негласные правила приличия гласили, что женщина-вдова может выходить повторно замуж только после истечения трех лет своего вдовьего положения. С этим у Анны как раз все в порядке: три года со смерти мужа прошли в конце октября. Неписанные правила поведения, правда, мы нарушили самым наглым образом, вернее даже сказать, просто проигнорировали, не скрывая наши отношения.

Но вот выходить повторно замуж в платье, демонстративно нарушающем традиции, Анна, естественно, не захотела, да это было и просто опасно. Такое нарушение строгих правил этикета гарантированно вызвало бы гнев императора, а оно нам надо?

Поэтому — закрытое платье из светло-серого дорогого шелкового крепа с единственным украшением — рюшем вдоль шлейфа, такие же светло-серые перчатки, скромная, но очень изящная шляпка таких же тонов и скромное украшение из черного жемчуга на шее, так называемые «слезы вдовы». В ушах — простые серебряные, но изящные небольшие серьги в виде двух сердечек. На плечах — пелерина, естественно, светло-серая.

Я буду одет тоже в соответствии с правилами этикета: в черном фраке, однобортном шелковом жилете, брюках-панталонах, заправленных в сапоги, белом воротничке с шейным платком, светло-серых перчатках и цилиндре.

Если будет очень холодно, то, конечно, будут шубы и меховые шапки, по крайней мере у меня; Анна, скорее всего, откажется из боязни испортить прическу.

У нас будет скромное венчание в соответствии с церковными канонами и, конечно, никаких свадебных торжеств, только скромный обед в кругу близких, которых у меня нет, а Анна пригласила Силантия с женой и, естественно, будет её матушка.

И это на самом деле главная причина, почему мы, вернувшись из Калуги, постарались вести тихий и размеренный образ жизни.

Крещенский сочельник — опять строгий пост. Мы, конечно, посещаем все крещенские службы, исповедуемся и причащаемся, участвуем в крестном ходе и водосвятии. Но затем для нас двоих — никаких праздничных трапез и всего прочего, связанного с праздником.

Мы готовимся к таинству венчания: строго постимся, опять исповедуемся и причащаемся. Анна с матушкой и Силантий с женой все эти дни находятся в тороповском господском доме. Дворня поддерживает его в идеальном состоянии.

Накануне, во вторник седьмого января, мы снова исповедуемся, и утром восьмого на Божественной Литургии причащаемся.

А затем после службы отец Павел венчает нас. Всё очень скромно, никаких торжественных свадебных поездов, присутствуют только мы, естественно, батюшка, матушка Анны, мой свидетель Андрей Григорьевич Иванов, свидетель Анны Силантий и Ксюша. Она вместе со своей няней стоит немного сбоку и сзади Анны. В процессе девочка несколько раз берет свою маму за руку.

Также присутствуют жены наших свидетелей. Они скромно стоят в стороне.

Церковь признавала повторный брак, но рассматривала его как послабление, как «утешение немощи человеческой», а не как идеал. Первый брак — благодать, второй — терпимость ради милосердия и помилование. То, что у Анны маленькая дочь, оправдывало второй брак — «мне нужен защитник для дочери» — и уменьшало осуждение со стороны общества.

Обряд был упрощённым и менее торжественным. Я ничего не имел против такого чина венчания и даже был этому рад. Ведь по большому счету и у меня это не первый брак. Но самое главное, я никогда не считал это поводом устраивать торжества и гулянки.

Еще в детстве я услышал от кого-то из очень старших, что семейная жизнь — это тяжелый совместный труд, и как-то не комильфо устраивать праздник перед его началом. Просто чтобы не было стыдно, когда всё заканчивается фиаско.

А вот различные даты: двадцать