Сигнал иного порядка - Софья Андреевна Мироедова

Рудольф облегчённо кивнул.

– Вот, то-то и оно. Уравнение – это уравнение. Сигнал – это сигнал. Как-то так.

Эта размеренно изречённая мудрость заставила Абеля улыбнуться. Старик начинал ему нравиться. Рудольфу показалось, он выдавал себя за привидение на встречах себе же на потеху. Дело было вовсе не в маркетологах, Мартену будто нравилось посмеиваться из-за кулисы за обществом, поставившем на нём крест. В разговоре был слышен голос мужчины, не дряхлого старика. Помогал ли ему в этом мод, или нет, Рудольф готов был поставить на то, что эта личность пионера космических исследований была истиной. Прозрачный мямлящий артефакт был лишь представлением для недалёкой толпы.

– Два вдовца перед лицом величайшей тайны, – хмыкнул Мартен. – Простите, наверное, это не к месту. Я знаю, что ваша жена, как и моя, умерла. Думаю, вы скучаете также, как я. Хотя кто его знает. Я думаю о Татьяне каждый день. Не могу забыть. Прошло уже сорок лет, а мне всё кажется, что она вот-вот выйдет из двери с очередным колким комментарием. Она должна была жить, не я.

– Ваша жена – гений, – вырвалось у Рудольфа.

– Да, она была хороша.

– Её формулы для извлечения экзотической материи, – он не успел закончить.

– Да, полная фигня, – покивал Мартен. – Она считала их недоработанными. Истинный её гений в расчётах наведения червоточины. Вот это да, это да. Мозг! – старик прошил воздух иглой худосочного указательного пальца. – А ваша лучшая половина тоже ведь занималась физикой?

– Да.

– Жаль терять таких ценных людей. Особенно женщин.

Рудольф непонимающе уставился на старика.

– Простите, пережитки юности, проведённой в прошлом веке. Очень люблю женщин. Знаете, у меня была первая жена, но у нас не сложилось. Не смогла принять мою страсть к иным мирам. Ей хотелось, чтобы я был удобным коммерческим геодезистом. Ставил бы ветряки и солнечные панели. Знаете, они тогда были в моде. А я не мог. Не мог, и всё тут. Я был рождён для приключений. Расстались. Злился ужасно. Любил ужасно. Но всё равно это было не то, юношеская страсть. Татьяна – другое. Истинная любовь. Настоящая.

Абель не знал, что ответить старику. Он ему нравился, не жалко было тратить время на беседу, но хотелось, чтобы разговор касался более практичных материй, а не пустой ностальгии. Рудольфу не нравилось, какие струны затрагивает настроение Мартена. Он не хотел опять вспоминать Адель. Он не думал о ней уже год и считал это своей победой. Последние дни напрочь вывели его из колеи, и её призрак всё отчётливее проявлялся в его настоящем.

Они ещё побеседовали с Мартеном о планах миссии, о финансировании и о приблизительных датах экспедиции. Потом старик начал медленно угасать, устав. Он был по-прежнему в своём уме, просто менее бойким и острым в суждениях. Закончив очередную ностальгическую историю о первом визите на Роса, он предложил продолжить приятную беседу на корабле миссии, когда придёт её час. Рудольф охотно согласился и, страстно пожав руку Мартена, оставил его на попечение медицинским помощницам, материализовавшимся такими же ручейком, каким исчезли.

После разговора Абель почувствовал прилив сил, и был готов весь следующий день просидеть над расшифровкой, но последние темы, затронутые Мартеном, не давали ему покоя. Он то и дело вспоминал моменты из его с Адель совместной жизни. Всплывали отрывки их счастья. Рудольф решил не идти в полевую лабораторию напрямую, а сделать крюк, посмотреть, что происходило в отсеке искусств, так любимым его усопшей супругой.

Галерей стало больше, они перетекали одна в другую, смешиваясь с барами, ресторанами, книжными и лапшичными, создавая безумную смесь противоположностей. В кругах людей культуры этот отсек именовался кварталом Искусств. Действительно, палуба походила на лабиринт хитросплетённых улиц и площадей. Рудольф нырнул в один из узких переулков и погрузился в воспоминания.

Они с женой собирали коллекцию. Вернее, собирала она – это было её маленькой слабостью. Рудольф даже купола согласился построить только из-за любви к уединению, ему не была свойственна одержимость вещами. Он всегда обходился малым. Адель же любила излишества, но лишь те, что двигали разум к философским раздумьям. Такой была страсть к произведениям искусства. Конечно, супруги не могли позволить себе оригиналы мастеров прошлого, поэтому она заказывала бесчисленные копии, но всегда выполненные живыми людьми. Так, у них скопилась коллекция переписанных Моне, Мане, Ван Гогов, Пикассо, Хокни, Хоппера и Бэнкси. Позже собрались копии античных скульптур, фресок и фаюмских портретов. Они выделили отдельный купол под искусство. Рудольф бывал там редко, но когда заходил, застревал надолго. Для созерцания нужно было определённое настроение. Подобное текущему. Более современных авторов Адель старалась покупать в оригинале. Однако зачастую те стоили не меньше прославленного Ренуара, поэтому вместо покупки, пара ограничивалась своеобразной формой аренды. Жена умудрялась договариваться с крупными музеями и художниками, чтобы та или иная вещь погостила у них на Трапписте. Ей редко кто отказывал. Рудольф до сих пор не мог взять в голову, как у неё это получалось. Увы, после смерти Адель большинство оригиналов пришлось вернуть хозяевам.

Абель протиснулся в очередной переулок и пройдя мимо трёх сомнительных галерей, раменной и музыкального магазина, вышел на небольшую площадь. Его встретил порыв свежего ветра, даже показалось, что поблизости было море. Он не бывал здесь со смерти жены и ощущал всё особенно остро. В широком атриуме по периметру были расставлены огромные клумбы с деревьями, упиравшимися макушками в потолок. В последний раз они были значительно ниже. В центре размещался фонтан с постоянно менявшейся голограммой скульптурной группы: то это был фонтан Треви, то Берлинский Нептун, то один из Версальских, то какой-то другой, не знакомый Рудольфу. Он пересёк площадь и заметил галерею «Медея», где Адель обычно находила лучших из современных художников. Ноги понесли его внутрь, он и не заметил, как обнаружил себя напротив крошечной скульптуры человека, заключённой в прозрачную сферу. Рудольф посмотрел на название «Шар Немезиды» – гласила табличка. Он покивал, соглашаясь с посылом автора, и пошёл рассматривать другие произведения, стараясь соответствовать образу, который несла Адель, расхаживая здесь когда-то. Абель уверил себя, что непременно что-то купит. Если будет слишком дорого, попросит нейросеть договориться на манер жены – недаром в ней было так много от его усопшей супруги.

Внезапно он краем глаза заметил движение. Его левый, настоящий глаз увидел что-то знакомое: походку, поворот головы, точно призрак Адель внезапно материализовался. Рудольф поспешил в соседний зал, и разочарование ударило его сильнее наковальни. Не было там приведения. Это была всего лишь женщина из плоти и крови. К тому же совершенно непохожая на ушедшую жену.