Либелломания: Зимара - Н. Мар

по ступеням. Лестница вилась супротив законов физики, естественную гравитацию Загородного Палисада сменяли гравимали бентоса. Войдя в холл, Кайнорт припомнил в последний момент, что следовало выбирать кнопку «Вверх», чтобы оказаться на дне. За секунду до того, как закрылись двери лифта, в холл с кручёной лестницы вывалился канизоид. Бритц чертыхнулся. Через пять минут Рейне Ктырь уже будет в курсе, где гуляет лорд-песец. Через минуту лифт доставил его в бентос, и Кайнорт шагнул к двери с керамбитами наготове.

В холле кто-то стоял спиной к нему. Бритц кинулся на широкий комбез, и за миг до удара тот, чьё горло целилось напороться на лезвие, обернулся.

— Ка…

— Изи!

— Кай!

— Изи, мать твою.

Доктор вскинул руки, чтобы нападавший видел его пустые ладони, и отбросил скальпель, который по привычке носил за ухом. Бритц почувствовал, как вспотела шея, и от солёного пота засвербели шрамы. Но на этом злоключения доктора не кончились. Кайнорт сцапал его за грудки и, встряхнув, шмякнул о стену отсека 8:

— Только не говори, что в Клубе! Только не ты!

— Да в каком я… клубе? Кай! — Изи заикался от замешательства. — Очнись, я ф-ф-фельдшер в бентосе!

— Хокс и Шулли похитили моих детей, — прошипел Бритц, — и если ты с ними заодно…

— Бог ты мой, Кай, бог т-ты мой, к-как так — детей? Миаш и Юфи? Здесь?

— Я в процессе выяснения.

— Да не может такого… Слушай, пошли. Ну! Пошли отсюда, пока тебя не увидел главврач!

Бритц сомневался. Они с доктором не виделись семь лет. За это время кто угодно мог встать на чью угодно сторону. Взгляд заволокло галлюциногенно-вырвиглазными стенами, он едва не обмяк на неповторимого узора пол и машинально схватился за плечо Изи. Тёплое и широкое, как семь лет назад, когда пухлая божья коровка была ему добрым другом. Тот подхватил его с проворством опытного собутыльника и строго скомандовал:

— Кайнорт Бритц, тебе придётся пойти со мной, или будешь иметь дело с санитарами. Я твою тахикардию сквозь пиджак чувствую!

— Изи, у меня нет времени. Мне первым делом надо в восьмой отсек, а если там…

— Кай, да это мой отсек! Я здесь каждый угол изучил, — не выпуская плеча Бритца, доктор вытащил схему бентоса из внутреннего кармашка и поспешно постучал ногтем: — Вот, вот, вот схема… Я регулярно обхожу все отсеки, здесь детей нет. Слушай… Я очень, я… правда хочу тебе помочь. Но мне нужно понять! Понимаешь? Давай ко мне.

Он открыл отсек 8 — это оказался склад медикаментов и по совместительству спальня Изи — а через него провёл Кайнорта в смотровую в седьмом.

— Ты разденься и ляг пока в «Терапайтон». И рассказывай.

Кайнорт забрался в терапевтическую капсулу, содрогаясь от соприкосновения истерзанной кожи с холодным пластиком. От травматического шока после провала с поисками у него зуб на зуб не попадал. Если детей не прятали в бентосе, то где тогда?

* * *

— Диагноз?

— Несчастный случай, — вздохнул Изи. — Ты просто ходячий, чуть тёплый, недоразложившийся труп.

— Можешь вытащить из меня иглёд?

— Посмотри сам.

Бритц застёгивал манжеты и вникал в картинку на экране «Терапайтона». Даже последнему невежде было ясно, что отмеченные красным ломаные линии кристаллов режут его на куски.

— Вытащу один — умрёшь, а другие заблокируют инкарнацию. Вытащу всё разом — совсем беда. Ты рассыплешься на части. Выживаемость после такой расчленёнки в лучших клиниках составляет процентов тридцать. В среднем.

— А может…

— Я не возьмусь! — отрезал Изи. — Здесь, в этой дыре, с колоссальной долей вероятности ты не инкарнируешь!

— И что теперь?

— Я не знаю. Не знаю. Шансы околонулевые. Всё очень плохо, друг мой Кай. Я понимаю, то есть… я не представляю даже, что тебе приходится терпеть, но это моё последнее слово. Разве что технологии Цараврии могли бы справиться. Но где Цараврия, а мы где?

Спутник Ибриона, научная столица империи, была на другом краю света. Кайнорт понял, что пора смириться с тем, что он теперь самый смертный на всей Зимаре.

— А что у меня с глазами? Они светятся, как у кошки. И крови… не хочу. То есть она мне нужна, но я не чувствую голода.

— Ты что, не понял? — буркнул доктор. — Четвёртая линька начинается. Но она не завершится, пока внутри эти жилы. Побереги себя. Ты прозрачный, как привидение. Строго говоря, при линьке рекомендован постельный режим.

Кайнорт не спорил. Он и сам предпочёл бы постельный режим где-нибудь подальше отсюда. И чтобы дети тихонько учили уроки, а Эмбер носила бы ему лиловый чай из позабудок и читала вслух мрачную космооперу.

— Я вытащу вот эти две, — Изи скальпелем показал на жилы в кишках. — Не самые опасные, но доставляют много боли, да? И дам… так скажем, волшебную пилюлю. Это капсула с имперскими наноботами, трофейными. Шустрые малыши подлатают тебя немного, но чуда не жди. Их слишком мало для таких повреждений.

— Спасибо. Нахелю отдам, ему ещё хуже. И я не знаю точно, может ли он инкарнировать.

— Нет, так дело не пойдёт! Не иглёд, так линька тебя угробит. Тогда вот на. Бери вторую капсулу, последнюю.

Кайнорт убрал первую в карман и отвёл взгляд. Ему стало совестно перед Изи за то, как они встретились. Однажды император заявил Бритцу, что у того проблемы с доверием. Это был сарказм, но, боже мой, до чего же меткий.

— Спасибо. Изи… Сделай одолжение? Дай бумажку.

— В смысле, бумажный лист? Из целлюлозы? У меня, по-твоему, музей? — проворчал доктор, но всё-таки ушёл рыться на складе.

— Это положено оформлять на физическом носителе.

Наконец Изи вынес ему подходящую салфетку из синтетических волокон. Это была не совсем бумага, а износостойкий и влагоустойчивый бинт. Кайнорт склонился над столом. С непривычки механическое перо в руках дрожало, и буквы кобенились. Это было совсем не то что печатать в комм. Каллиграфия, которую преподавали минори в пансионах и гимназиях, разъезжалась и плясала менуэты. Бритц перечитал то, что получилось, и отдал Изи. Тот протяжно вздохнул. Потом запечатал и спрятал в сейф.

— Кому передать? Кто теперь твой душеприказчик, когда Верманд…

— Просто отдай в ассамблею.

— Они не поверят, что ты заменил имя брата на… это.

— Тогда найдёшь моего дядю. Его зовут Нулис Иземберд. Он поверит.

—