Варяг III - Иван Ладыгин

раздать, — кивнул Эйвинд. — С едой пока туже, напряженка… Но пока, вроде, хватает. Опять же… Твой свадебный пир накормил всю округу! Берр тоже свою лепту внес, правда, скрипя сердцем, но внес. Раздал теплые шерстяные одеяла всем нуждающимся. Наверняка, чует, что иначе ты его на кол посадишь за ту историю с берсерком на тинге.

Я кивнул. Мы вышли на широкую площадь, где уже вовсю бурлила обычная дневная жизнь Буянборга. Люди спешили по своим неотложным делам, вели разгоряченные споры у торговых лавок, чинили инструменты и телеги, вели на веревках упрямых, блеющих коз. Многие, завидев меня, останавливались с теплыми искренними улыбками. Они от всей души радовались за своего нового конунга, за его прекрасную жену, за тот маленький лучик надежды и чистой радости, что пробился сквозь кромешную тьму вечной войны, смерти и разрухи. Я ловил эти открытые добрые взгляды, кивал в ответ, и на мгновение мне становилось легче, теплее и спокойнее на душе. Я давно стал частью этого сурового народа…

Но были, конечно, и другие. Те, кто при моем появлении хмурился, демонстративно отворачивался и бормотал себе под нос что-то невнятное и злое…

Я тяжело вздохнул…

Недовольные и завистники найдутся всегда, чтобы ты ни делал и как бы хорошо ни правил… Старая истина не менялась и здесь…

— Эйвинд, — тихо сказал я, глядя на группу женщин, тащивших к морю плетеные корзины с бельем. — Пусть дружинники соберут здесь всех беженцев, всех, кого смогут найти. И моего «старого друга» Берра — тоже. Скажи, что конунг Рюрик хочет поговорить с ними.

Пока наши молодцы выполняли поручение, разбегаясь по узким, извилистым улочкам, мы с Эйвиндом ненадолго присели отдохнуть на краю каменного колодца. Я достал из-за пояса небольшой нож и начал неспешно чистить им ногти, чтобы хоть чем-то занять дрожащие руки…

— Как думаешь, скоро Торгнир со своей веселой компанией подтянется к нашим стенам? — спросил я, не отрывая взгляда от своей кропотливой работы.

Эйвинд громко хмыкнул и с силой потер виски, будто пытался таким образом вправить на место собственный мозг.

— Думаю, дня три, не раньше, — ответил он, нахмурившись. — Если он, конечно, не полный идиот, то обязан дать своим воякам передохнуть после долгого марша… Но слухи ходят, что он далеко не глупый человек. Хитрый, как лис. И мстительный, как раненый кабан.

— Хитрости как раз нам сейчас и не хватает, — улыбнулся я. — С тем же Харальдом было все куда проще. Он давил числом и грубой силой. А этот… этот будет изворачиваться, подкупать, посылать лазутчиков и строить козни. Я бы так и делал на его месте…

— Зато в честном бою мы порвем его, как тухлую, вонючую селедку! — уверенно, с привычным задором заявил Эйвинд, и в его налитых кровью глазах вспыхнул знакомый, боевой огонек. — Наши парни злы, голодны до славы и по-настоящему верят тебе. А его орда — это же просто сброд, собранный на скорую руку из обозных воришек, голодранцев и всякого отребья. Коренные Альфборгцы все равно больше ценят Ульрика Старого, нежели его самого.

— Не обольщайся, друг мой, не обольщайся, — сурово предостерег я его, с силой вкладывая нож в ножны. — Сброд, ведомый умным, харизматичным и по-своему отчаянным предводителем, порой куда опаснее самой что ни на есть дисциплинированной, но равнодушной армии. Они будут драться с диким остервенением, за свою долю, за свою единственную призрачную надежду выжить и поживиться. А это, поверь мне, один из самых сильных мотивов в мире. Сильнее любого долга и самой громкой чести.

Спустя какое-то время, под громкие крики дружинников и недовольное ворчание, на площади собралась большая пестрая толпа Гранборгцев. Они стояли тесными нервными кучками. В их запавших глазах читалась усталость и скорбь по родной земле.

Разумеется, прибыл и сам Берр со своей неизменной свитой из двух приземистых молчаливых здоровяков. Он неспешно подошел и без тени раболепия склонил голову в почтительном поклоне. Его умные и цепкие глаза забегали по моему лицу, выискивая хоть какой-то намек на предстоящие задачи… Он с плохо скрываемой опаской поглядывал на меня, уже подсчитывая в ужасе, сколько золотых колец, мешков с зерном и бочонков с медом потеряет сегодня из-за моих новых безумных авантюр.

Мой опыт публичных выступлений за все те долгие годы, что я провел, стоя перед скучающими студентами, сейчас сослужил мне поистине бесценную службу. Я уверенной походкой вышел на середину площади, взобрался на импровизированную трибуну — обычную опрокинутую бочку из-под соленой сельди — и медленно обвел взглядом собравшихся, стараясь встретиться глазами с каждым человеком…

— Здравствуйте, добрые люди! — начал я, и мой голос набатом разлетелся по всей площади. — Я — ваш конунг Рюрик! Вы прибыли сюда, на Буян, по моему личному приказу, чтобы не пасть под мечами узурпатора Торгнира и его приспешников. И сейчас я хочу узнать обо всех ваших нуждах и проблемах! Я хочу сделать ваше пребывание в нашем городе максимально сносным и безопасным, пока эта проклятая война не закончится. Так говорите же! Не таите в сердце обиду и гнев!

Люди неуверенно переглядывались, перешептывались, но никто не решался начать, боясь быть первым, боясь навлечь на себя гнев правителя. Но в какой-то момент из самой гущи толпы, грубо расталкивая людей, вышел рослый широкоплечий викинг. Он держал на могучей руке маленького спящего ребенка.

— Ты по что наши дома спалил, изверг⁈ — гневно выкрикнул он. — Весь наш город, всю нашу жизнь сжег дотла! Мой дом… Лавка моего покойного отца… Все, что мы с семьей строили и обустраивали долгими годами, все, ради чего жили и трудились! Один лишь пепел остался!

— Да! Зачем ты это сделал⁈ — грозно, как эхо, подхватила толпа, и по площади зашелестел нарастающий ропот. — Где нам теперь жить⁈ На что надеяться⁈

Эйвинд, Берр и мои дружинники невольно схватились за рукоятки боевых топоров, с тревогой глядя на это зрелище. Но я лишь спокойно поднял руку, властно требуя тишины. И дождался, пока нестройный ропот не стих, сменившись напряженным молчанием.

— А вы бы предпочли, чтобы ваши дома, ваши теплые очаги, остались целыми и невредимыми для Торгнира из Альфборга? — спросил я, и в моем голосе зазвенела холодная, неумолимая сталь. Я обводил их взглядом, одного за другим, стараясь пронзить каждого до самого сердца сутью своего страшного вопроса. — Вы бы лучше приютили у себя на пороге его голодных, озлобленных воинов? Да? Уверяю вас, они доставили бы вам массу куда более серьезных неудобств, чем просто потерянное жилище… Они подчистую съели бы все ваши последние запасы. Переспали бы с