Магический источник - Василий Анатольевич Криптонов

— Как! Неужели вы поддались? Но почему же, как вы тогда стоите здесь, в моём кабинете?

— Все дело в том, что чары дерева плохо подействовали. И когда, по задумке, я должен был видеть нагую красотку, я лицезрел дерево. Так я и ушёл оттуда, провожаемый неприятными напутствиями.

— О! — Лицо Анны Савельевны сделалось потрясённым. — Ох…

— Вы меня пугаете. Что со мной? Я буду жить? Я смогу играть на барабане?

— Полагаю, да. Но у вас, судя по всему, принимая, так сказать, во внимание всю совокупность данных, попавших в моё распоряжение, есть сильный иммунитет к иллюзионной магии. Столь сильный, что ни о чём подобном я прежде не слышала.

Глава 15

Божий дар с яичницей

Фёдор Игнатьевич пришёл домой поздно, мы с Танькой уже практически намылились уходить, тусили одетыми в гостиной. Разговор вели трудный и негромкий, хотя подслушивать нас, вроде как, было и некому. На ночь в доме оставался из прислуги один лишь Дармидонт, а он слышал только то, о чём ему орут прицельно в ухо. Сейчас же он вовсе был в своей комнате, через проход и лестницу — считай что не было.

— Всё это, Саша, очень странно, — шептала Танька, для пущей выразительности сделав большие глаза. — Меня полицейский главным образом о тебе расспрашивал.

— Чего знать хотел?

— Всё! Где ты жил, когда приехал, зачем и почему. Я совсем немного рассказала, сделала вид, что мне и неинтересно особо.

— Вот, Татьяна Фёдоровна, вы вечно либо переигрываете, либо недоигрываете…

— Что⁈ — возмутилась Танька.

— Что-что… Да любому ёжику за версту видно, что мы с тобой друзья — не разлей вода, если не чего похуже. А ты перед следователем давай равнодушие изображать. Ну само собой разумеется, он ещё сильнее подозревать станет. Всякое.

— Это с чего это вдруг мы с тобой — друзья не разлей вода⁈ Да ты… Да я… Да тебе двадцать семь лет целых! Какая может быть дружба в таком возрасте?

— Тань, ты со мной вдвоём ночью идёшь в запретный для посещений лес призывать фамильяра…

— Это… Это не то!

— Ну конечно, не то. Это другое. На каждой перемене ты ко мне в кабинет летишь вприпрыжку, даже обедать не ходишь.

— Я ведь… Это совсем…

— Ты на мой курс записалась.

— Да много кто записался!

— Ну и вспомни, когда ты последний раз с сокурсниками говорила о чём-то, что не является мной?

— Ха! Да легко! — Танька уставила на меня торжествующий перст. — Вот буквально сегодня, перед магической этикой, мы с Натали вспоминали, как на первом курсе пытались Аляльева зельем приворотным в Натали влюбить! Я ей рассказала, что ты прочитал в учебнике, что ментальная магия может действие зелья ослабить.

— Я прочитал…

— Ну, ты, ну, какая разница!

Несмотря на вопиющее отсутствие разницы, Танька покраснела и сложила руки на груди. Фыркнула на всякий случай. И тут пришёл Фёдор Игнатьевич.

Мы, позабыв про перепалку, высунулись в прихожую. Фёдор Игнатьевич выглядел усталым.

— Наше вам, — сказал я. — А у нас вопросы имеются…

— Вопросы… — Фёдор Игнатьевич вздохнул, скинул туфли и влез в мягкие тапочки. — Весь день у всех одни сплошные вопросы…

— А кому сейчас легко.

— Ну что ж, извольте-с…

Глава дома прошёл в гостиную, добрался до своего любимого кресла напротив камина и уселся, уронив портфель на пол. Танька, врубив режим «прилежная дочь», портфель подняла и унесла — вероятно, в кабинет.

— Полагаю, спросить хотите относительно господина Серебрякова, — сказал Фёдор Игнатьевич, глядя в огонь.

— Правильно полагаете, — кивнул я. — Что происходит?

— Ох, как резко поставлен вопрос… Почему же вы решили, будто я в курсе происходящего? Знаю ровно столько же, сколько и вы. Да и вообще… На мой взгляд, ещё очень рано делать какие-то выводы. «Пропал»… Взрослый человек, отчего бы ему не…

— Он уехал в мою родную деревню и не вернулся, так?

— Александр Николаевич, я вас умоляю! — разозлился Фёдор Игнатьевич. — Не дале как пять минут назад вы, с точки зрения этой же логики, имели полное право сказать, что я утром ушёл в академию и не вернулся. Он уехал, да. Не сказал, между прочим, куда и на сколько. То, что поехал в вашу деревню, есть лишь домыслы его знакомых. К числу коих, кстати говоря, относится и Порфирий Петрович.

— О как. Друзьяшки, стало быть. А я-то думаю, чего вцепился?

— Это пока ещё не «вцепился». Говорю же, рано судить. Но если спустя, скажем, неделю господин Серебряков не объявится… Ещё и Аляльев этот. Ох, и начался год, ох, и начался…

Вернулась Танька. Тоже встала пред отцом, рядом со мной.

— Аляльева не нашли? — спросила она.

— Нет! — рыкнул папенька. — Да и тоже… Юноша, предоставленный самому себе… Ну, не явился ночевать в комнату, ну, прогулял занятия. Да во времена моей молодости…

Тут Фёдор Игнатьевич осекся, искоса посмотрел на дочь и махнул рукой. Мол, нечего и вспоминать пустяки всякие.

— А чего он в общежитии-то живёт, если мажор такой? — спросил я.

— Оттого и живёт, чтоб из-под родительской опеки выскользнуть, — ответила Танька. — Матушка у него такая… Говорят, она и вчера к нему в гости приехала, проведать. На второй-то день учебного года! Ерунду какую-то из дома привезла. А его и нет.

— Всё так, всё так, — кивал Фёдор Игнатьевич. — А я считаю, что парень всего-навсего загулял. И так это всё невовремя, так… Так, а вы двое почему одеты, куда собираетесь?

— Гулять, — хором ответили мы с Танькой.

* * *

Лес, который формально принадлежал академии, по факту стыковался с лесом ничейным. Да и вообще очень бы удивился, узнав, что часть его принадлежит какой-то там академии, а другая часть — какому-то там городу. Лес был выше этих мелочей, он жил глобальными категориями, предоставляя жалким недолговечным человечишкам тешить себя презренными иллюзиями, будто некие бумажки дают им какую-то власть над чем-либо-нибудь.

В общем, лес был тот же самый, куда мы ходили на озеро к Хранительнице. И пошли мы в этот раз таким же путём, знакомым образом избегая городового. Не то чтобы он нас сильно пугал. Я был уже абсолютно легален и даже имел положение в обществе. Но и я, и Танька на автопилоте придерживались простейшего жизненного принципа: если можно что-то сделать вдвоём — третий не нужен. А групповуха хороша только в том случае, когда хочешь по-тихому сныкаться в угол и почитать книжку, пока остальные потеют, как идиоты.

Городового не увидели даже близко, да и вообще народу было небогато. В отсутствие электричества с заходом солнца