Хроники Великих Магов. Абрамелин - Алексей Евгеньевич Аберемко

– Попробуйте, господин Вормс. Прекрасное вино из долины реки Мозель.

– Спасибо, с удовольствием! – Абелард (будем пока Авраама называть так, как здесь привыкли) покрутил вино в кубке, принюхался и немного пригубил, на мгновенье задержав напиток во рту и закрыв глаза, проглотил и одобрительно кивнул. – Прекрасный букет луговых цветов и восточных фруктов! Вы знаток, Отто! Я тоже люблю себя побаловать хорошим вином, но всё-таки предпочитаю красное.

– Красное вино плохо влияет на печень. В наши с Вами годы уже пора поберечь здоровье.

Управляющий хотел польстить нужному клиенту. Он, в свои сорок с хвостиком лет считал Абеларда старше, по меньшей мере, раза в полтора. Если бы он знал, насколько действительно велика эта разница, то удивился и, скорее всего, не поверил. Насладившись ещё глотком вина, Абелард заговорил о деле:

– Да, любезный господин Бойтель, – вздохнул старик, – годы не щадят никого. Вот и я устал от мирской суеты. В ближайшее время хочу оставить свои коммерческие дела и уйти на покой. Я столько в жизни повидал, хочу поделиться с потомками. Книги буду писать.

Любезный господин Бойтель слегка побледнел. Он почувствовал неладное, но бодро поддержал разговор:

– С таким капиталом, как у Вас, можно не только самому уйти на покой, но и потомкам до пятого колена ни о чём не заботиться!

– О потомках и собираюсь позаботиться. Сколько у меня там процентов набежало?

На лице банкира выступили первые капли холодного пота. Он подошёл к бюро, за которым делал записи и стал перебирать листы пергамента. Конечно, записи о вкладе фон Вормса, сделанные на дорогой бумаге, были приготовлены заранее, но нужно было успокоится и унять предательскую дрожь рук. Взяв, наконец, нужный листок, Бойтель начал шевелить губами, потом назвал цифру, которую знал наизусть:

– Одна тысяча восемьсот пятьдесят рейнских гульденов. Ну, или чуть более полутора тысяч флоринов. Вы хотите забрать проценты?

– Да, но позже. Мы приедем с моим воспитанником виконтом Леопольдом де Сегюр де Салиньяк де Борн. Проценты я заберу, а основной вклад передам мальчику. Пусть распоряжается по своему усмотрению. Ему нужно ремонт провести во вновь приобретённом замке.

– Мальчику? – страшная догадка отразилась на лице управляющего. – И сколько же мальчику лет?

– Восемнадцать, – простодушно сказал фон Вормс. Авраам внутри него наслаждался ситуацией, – он уже совсем взрослый.

Отто Бойтель уже не мог сдерживать эмоции. Он схватился обеими руками за голову и ударил ею о стол. Потом поднял ставшие красными невидящие глаза и произнёс, обращаясь к Вселенной:

– Двести тысяч флоринов восемнадцатилетнему юнцу! Половина годового бюджета Великой Римской Империи и весь бюджет Французской короны! – потом тяжёлый взгляд переместился на собеседника и стал жалостливо-умоляющим. – Разве Вы не понимаете, что мгновенно начнутся балы, охоты с друзьями, которых, поверьте моему опыту, у внезапно разбогатевших молодых людей появляется неимоверно много. Вы говорите, ремонт замка? Я знаю этих подрядчиков! Они баснословно задирают цены. А так как работа стоит столько, сколько материал, то замок вскоре наводнится предметами искусства, а отделан будет исключительно мрамором из Каррары. Про отхожие места из чистого золота я молчу, это само собой разумеется!

– Что Вы, Леопольд мужчина серьёзный, – успокоил отчаявшегося управляющего господин Абелард, – к тому же, он узнает о всей сумме только из моего завещания. А пока мы только заберём набежавшие проценты по пути в Трент и ещё три с половиной тысячи, на обратном пути. Вот дарственная. Такая же будет выдана Леопольду вместе с моим завещанием, – Абелард вынул из складок одежды свиток, скреплённый шнуром, на котором была прикреплена свинцовая печать с оттиском ключа и шестиконечной звезды, герба фон Вормса, который Авраам позаимствовал у одноимённого города. В верхнем правом углу документа красовался голубой щит, оплетенный виноградной лозой. В середине щита расправил крылья грозный серебряный грифон. Такой герб теперь был официальным символом виконта де Сегюр де Салиньяк де Борн.

Глава 8

В городе Трент, столице Трентского епископства, в Еврейской общине стоял большой трёхэтажный каменный дом Иосифа бен Авраама ха Леви Моэлина, который все в округе знали, как дом рабби Иосифа. Иосиф не был ни раввином, ни главой общины, но к нему часто шли люди за советом. Главой общины, к слову, Иосифу предлагали стать неоднократно, но он всякий раз отказывался, ссылаясь на природное отвращение к решению всяких бюрократических дел с городской управой и представителями Его Преосвященства, Епископа Тренского. Всеми бюрократическими вопросами занимался двоюродный брат Иосифа, Лейб.

Возрастом рабби, если верить записям в синагоге, был лет за восемьдесят, но старость, вернее её верная спутница немощь, ещё наступать не спешила. Роста Иосиф был в отца, высокого, прямая спина и широкие плечи делали его похожим на античного Титана. Седая борода и волосы дополнили бы этот образ, если бы не крупный горбатый нос и глаза навыкате. Жена рабби, Яара, рано покинула этот свет, оставив мужу сначала дочь Суламифь, а затем сыновей Хемеля и Исидора. Последний ещё в детстве последовал за матерью. Дочь Иосиф отдал за вдового бездетного кузнеца Хаимана. Суламифь сначала родила четырёх дочерей, а потом и сына Калева. Иосиф вместе с зятем построил мельницу, наняли работников. И в кузне и на мельнице уже вовсю помогал восемнадцатилетний внук Калев. Хемель, старший сын Иосифа, открыл меняльную контору, которая благодаря грамотному управлению и небольшим процентам процветала и уже начала вызывать недовольство у местного филиала флорентийского банка. Городская же беднота давно приметила контору как первую, наиболее желанную, потенциальную цель ближайшего погрома. Жена Хемеля ,Мирит уже подарила ему трёх сыновей и снова была на сносях.

В первой половине марта 1475 года от рождества Христова… Хотя в еврейской общине правильнее было бы сказать: «В конце месяца Адар 5236 года от сотворения мира». Так вот, в это, холодное время этого самого года, когда снег ещё раздумывал, таять ему или нет, проследовав мимо старой синагоги, к дому Иосифа подъехала кавалькада из двух повозок, одной пассажирской, другой груженой скарбом. Повозки охранялись конным рыцарским копьём146, состоявшим из тяжеловооружённого рыцаря, двух арбалетчиков и двух мечников. Пасажирская повозка не являлась каретой, но была не из дешёвых: окна забраны слюдой, над крышей дымится труба печки. Из этой повозки сначала вышел молодой человек восемнадцати лет от роду, которого мы уже знаем под именами Ламех бен Авраам ха Леви Моэлин и Леопольд де Сегюр де Салиньяк де Борн, на выбор. Юноша придержал дверцу, поставил на