Достоевский. Дело о пропавшем наследнике - Александр Бертич

– Убирайтесь отсюда, глупые вы ищейки, – приказала она. – Наша следующая встреча будет совсем иной. Если вы посмеете встать на моем пути, я вас уничтожу.

* * *

Дирижабль покачивался в воздухе прямо посреди двора и никуда не улетал – висел, как примагниченный. Серебристый баллон поблескивал в лунном свете. Аварийный трап свисал до земли.

Не глядя друг на друга, сыщики поднялись в гондолу. Дверца закрылась, и пропеллеры тотчас завертелись.

Пилот 2112 ни о чем не расспрашивал. Может быть, ему не было свойственно человеческое любопытство, а может, он и так обо всем догадался.

Он только и спросил:

– Куда летим?

– Домой, – угрюмо отозвался Родион.

Глубокой ночью они поднимались по широкой лестнице дома на Малой Садовой. Консьержка, должно быть, спала в своей каморке и видела третьи сны; даже пальма в кадке выглядела сонной.

Но Достоевский не спал.

Он встретил их в столовой, в махровом халате-шлафроке. Молча указал на кресла напротив. Волчок протопал в угол, к своей тарелке, но от пирога остались одни крошки.

– На ночь наедаться вредно для здоровья, – сказал Достоевский. – Лучше скажите, как ваши успехи? Правильно ли я понял: вы нашли, кого искали?

Родион и Соня переглянулись. Волчок чихнул.

– Вы говорили с цесаревичем? Просили вернуться? Что он ответил?

Детективы потупились. Нехотя пересказали все, что происходило с ними этой ночью.

– Итак, на сей момент наша миссия провалилась, – констатировал граф. – Я не виню вас, друзья мои. Я примерно представляю, с кем мы имеем дело. Это женщина, Тильда… у нее кошачьи повадки. Она любит поиграть со своей добычей. Но никогда ее не отпустит.

Родик поежился.

Достоевский встал. Похлопал его по плечу, Сонечке просто улыбнулся ободряюще:

– Ложитесь спать, молодые люди. Утро вечера мудренее, как говорится в старых сказках… которые, если вдуматься, вовсе и не сказки.

* * *

Ночное совещание в Зимнем дворце тоже вышло коротким.

Император был сумрачен. Сидел за своим бескрайним столом и барабанил пальцами по зеленой ткани.

– Все, что я услышал от вас, господа, меня не радует, – сказал император. – В нашем мире опять объявился темнейший князь Потёмкин. Хуже новости и представить нельзя. И ладно бы он по-прежнему обретался у себя в Безмирье… но ему показали дорогу сюда. И кто же? Какой-то злосчастный музыкант. Вы говорите, он случайно сочинил заклинание – или как это называется по-новому? Магический паттерн?

– Можно сделать так, что Есенин не сможет больше никого вызвать, – негромко сказал Порфирий Петрович.

– Это будет неправильно, – сказал император. – Что о нас подумают? Мне не хотелось бы повторения истории инженера Франца Мармеля. Меня до сих пор считают виновным… впрочем, в чем только меня не обвиняют!

Возникло неловкое молчание. Потом Крылов, который по обыкновению восседал на мраморном подоконнике, приложился к фляжке, облизал жирные губы и сказал:

– Государь прав. Не трогайте Есенина. Не по-людски это, да и не поможет. Если Потёмкин вернулся, он не остановится ни перед чем. Он все равно проникнет в наш мир. И найдет себе новых помощников.

– Уже нашел, – сказал Петр Павлович. – И один из них, кажется, мой вероломный сын.

Порфирий нахмурился. Крылов опустил голову. Достоевский хотел что-то возразить, но император не позволил:

– Да, да, мой сын – негодяй и предатель. Я уже давно ему не доверял. Но увы, я пропустил день, когда он окончательно стал врагом Империи.

– Это случилось, когда ты сам его предал, – сказал Крылов, не поднимая глаз.

– Что ты имеешь в виду? На что ты намекаешь, беспардонный толстый нахал? Ты такой же наглый, как и он!

– Он – не наглый. Он – бедный мальчик, который до сих пор скучает по маме. И не может тебе простить, что ты о ней забыл.

– Заткнись! – вскричал царь. – Что ты себе позволяешь? Убирайся к черту! Чтоб я тебя здесь больше не видел!

Иван Андреевич молча снялся с подоконника. Прошествовал через кабинет и скрылся за дверью. Никто не проронил ни слова.

Император обвел всех тяжелым взглядом:

– Кто следующий? Кто еще хочет обвинить своего государя в предательстве?

Никто ему не ответил. Достоевский растерянно хлопал глазами. И куда только делась его всегдашняя вальяжность! Старый службист Порфирий Петрович – тот и вовсе застыл со стеклянными глазами, наподобие чучела медведя в квартире Блока.

В эту минуту дверь кабинета приоткрылась. В щель заглянул доктор Грин – как всегда, с подобострастной улыбкой. Дождавшись приглашения, он вошел и остановился перед суровым Петром Павловичем в полупоклоне:

– Мой государь, не изволите ли… – и зашептал что-то ему на ухо.

– Надо подумать, – сказал император. – Пусть… отдохнет. Подумает над своим поведением.

– Закрыть в крепости? – уточнил Порфирий.

Император сдвинул брови:

– Ну вот куда ты спешишь, дорогой мой? Одно слово – полицейский! Цепной пес империи! Всех честных людей пересажаешь, кто останется?

– Мы с вами, – наудачу сказал Порфирий Петрович.

– А мы с тобой – жулики, что ли? Доктор Грин, скажи честно – ты жулик? Сколько миллионов украл?

Грин притворно испугался. Закудахтал и всплеснул руками.

– Ступай тоже прочь, – повелел император. – Подхалим известный.

Когда за доктором захлопнулась дверь, государь император снова стал серьезным и хмурым.

– Оставим эти споры, друзья, – сказал он. – Повторяю, новости меня не радуют. Но это не значит, что хороших новостей больше никогда не будет. Одну из них я сообщу вам прямо сейчас. На днях состоится закрытая церемония нашей помолвки с Марией-Луизой.

Достоевский посмотрел на полицмейстера, а тот – на него. У обоих упало сердце, неизвестно почему. Им вспомнились последние слова Крылова. И то, как они двое промолчали.

– Будет лишь узкий круг приглашенных, – продолжил царь, будто ничего не заметил. – Вы, Порфирий Петрович, вместе с дворцовой гвардией отвечаете за безопасность. А вы, граф, будете вести на своем канале прямой репортаж с торжества… для наших верноподданных граждан… и попробуйте только сделать его скучным!

– Так точно, – вытянулся Порфирий.

– Никак нет, ваше величество, – ответил Достоевский. – То есть – скучно не будет.

Глава 15

Выход наследника

И вот день настал: все газеты Империи объявили об официальной помолвке государя с его невестой, иноземной принцессой Марией-Луизой Джессикой фон Паркер, которая с недавних пор стала называться просто Елизаветой.

Весь вечер к Зимнему со стороны Дворцовой набережной подплывали роскошные лимузины, черные и белые. Высаживали гостей и отправлялись на парковку.

Гости чинно поднимались по лестнице. Прислуга несла за ними охапки цветов. Пажи в гусарских мундирах стояли у распахнутых дверей, дежурные гвардейцы с алебардами застыли по