Саат. Город боли и мостов - Дарья Райнер

Он кивает. Жаль, под маской не видно человеческих эмоций. Доверие строится на них.

– Рад, что твоё сознание остаётся ясным. Видишь ли… Городская больница превратилась в изолятор. Это самое опасное место. Туда только входят, но никто не выходит. В качестве запасного варианта власти рассматривают бывший военный госпиталь на окраине Клифа, но это немногое меняет. Мои коллеги обречены. Я не стану следовать этому пути. Лучше попытаюсь одолеть болезнь… по-своему.

Он продолжает говорить, но Умбра вздрагивает и возвращается к словам про госпиталь – единственно важным для неё. Если он говорит правду, то куда же братья? Не может быть, чтобы обретённый, отвоёванный дом у них отняли вот так… Лишь бы успели вовремя уйти, чтобы их не коснулась зараза.

– Умбра? – Он щёлкает пальцами. – Ты слышишь меня?

– Да, мон Луас. Но вы поторопились, – она прикрывает воспалённые глаза, – сказав про сознание.

– Ты хочешь спать?

– Я… да. Оно само.

– Тогда нам стоит повременить. Расскажу, как нашёл тебя, позже.

– Нет, – она снова переходит на шепот, – вы не сказали вторую вещь, которую мы… то есть я… должна уяснить.

Кажется, он вздыхает.

– Это доверие, Умбра. Не стоит обвинять во лжи человека, которого встретила впервые. Я не могу рассказать тебе всего, и ты тоже имеешь право на секреты. Но на время лечения нам придётся доверять друг другу. Если этого не произойдёт, если ты будешь оспаривать мои методы и не следовать указаниям…

– Я поняла.

– Хорошо. Тогда выпей, прежде чем уснуть.

Он достаёт из кармана небольшую ёмкость, заткнутую пробкой. Сквозь стенку прозрачного сосуда видна густая жидкость мутно-жёлтого цвета.

– Она разбавлена из соображений оптимальной дозировки.

– Что это?

– Настойка, которую ты несла с собой. Единственная уцелевшая.

– А остальные?..

– Разбились. Ты чудом не поранилась. То, в каком состоянии я нашёл тебя на улице… Что ж, это само по себе невероятно.

Луас поднимается со стула и оставляет лекарство на столике.

– Вы хотите её испробовать? Наугад?

Умбра не в силах спорить. Её клонит в дрёму: приходится прилагать усилия, чтобы держать глаза открытыми.

– Ты разве не это собиралась сделать?

– Вы не знаете… что это.

– Очевидно, тамерийская настойка. Только ведьмам под силу сварить такую кашу из ингредиентов. – Кажется, под маской он усмехается. – Те травы, которые мне удалось распознать – корень имбиря, кровохлёбка, горевица, – и впрямь оказывают благотворное воздействие на организм. В частности, иммунную систему. И снижают жар, так что…

– Можно мне воды? – просит она, приподнимаясь на локте. Тянется к столику. Вынимает зубами пробку. Пьёт залпом, с трудом сдерживая тошноту. Ох, Каллима… Если разбавленное зелье столь отвратное на вкус, то чего было ждать от изначального?

Умбра сглатывает вязкую слюну и опускает голову на подушку. Подтягивает колени к груди, укрывшись шерстяным одеялом. Луас забирает кувшин и поднимается. Шаги на лестнице звучат тяжеловесно: тук-тук-тук… Совсем иначе пели лёгкие шаги Исвены.

«Глупая, – звучит детский голос, – забудь. О себе подумай».

Она уходит ко дну. Тонет в липкой дрёме, не зная, вернётся ли безликий доктор… Не зная, насколько чисто – и правдиво – его сердце.

Кор-саат. Или нет?..

☽ ✶ ☾

– Вашу руку, мона.

Она поднимает глаза. Карп улыбается широкой улыбкой, неповторимой, карповской, очень заразительной. В зелёных глазах мелькают смешинки. Кудри лихо падают на лоб.

Он подаёт ей локоть, и Умбра кладёт ладонь, ощущая под пальцами неожиданно мягкую ткань. Его рубашка расшита тесьмой и кручёной нитью – золото поверх изумруда. Стоячий воротник и эполеты Карпу очень идут.

– Где мы? – шепчет она, вздрогнув от грянувшего шума.

– На празднике, конечно! – Жестом фокусника он распахивает занавес.

Из темноты они выходят в солнечный и людный день. Умбра щурится, прикрывая глаза рукой. Она никогда не видела такого пронзительно-синего неба. Музыка течёт по улицам Клифа. На Висельной площади просторно и весело. Ярмарочные шатры перемежаются торговыми рядами, люди смеются, мимо проносятся стайки детей: девочки с лентами в волосах – жёлтыми и красными, – мальчишки с бумажными кораблями и воздушными змеями. Пахнет солью, рыбой, ароматным дымом и специями. Пахнет летом. Жизнью. Теплом.

Умбра смаргивает слезу. Не думала, что когда-нибудь Клиф заставит её плакать от своей красоты.

– Эй, ты чего? На празднике не положено грустить. Ну-ка!.. – Карп ловит её за пальцы и кружит, подхватывая в конце, помогая устоять на ногах. Умбра смеётся. – Так-то лучше! Сейчас остальные придут и двинем к набережной. Там выступают артисты. Залётные птицы: акробаты, шуты и фокусники… – Голос Карпа становится мечтательным. Он ведёт её сквозь толпу, словно крылатый бриг, легко маневрируя среди прохожих.

Первым к Умбре подбегает Ёршик. На щеке виднеется след от медового сиропа. В руках – всевозможные сладости.

– Держи! – Протягивает леденец на палочке, похожий на витую разноцветную сосульку.

Карп хохочет.

– Ну, чего? – смущается Малой.

– Сам и держи. Лижи сколько влезет. А моне отдай печенье с изюмом, не будь жмотом.

– Да я же не…

– Гони печенье. – Карп непреклонен.

Умбра не успевает вмешаться. Горчак появляется следом, в шутовском наряде и деревянных башмаках: на колпаке задорно позвякивают колокольчики. Во рту – свистелка, от которой у прохожих закладывает уши.

– Что на него нашло? – Умбра поднимает бровь.

– Так ведь праздник, мона, – пожимает плечами Карп. Он уже отнял у Ёршика лакричную тянучку и довольно жуёт. – Даже этаким сычам, как наш, положено веселиться. Ты погоди, он ещё карточные фокусы начнёт показывать!..

– Без валетов и дам, – отзывается Горчак, – по носу дам! – И правда щёлкает Карпа по носу. Ёршик заливается смехом. Колпак оказывается на голове пострадавшего, который в праведном гневе машет кулаками. Не всерьёз, конечно. Драться с Карпом по-настоящему – плохая затея.

– Как дети малые, – доносится из-за плеча, и Умбра оборачивается, видя Сома. Он отчего-то без очков, и голубые глаза отражают небо.

– Они и есть дети, – улыбается Умбра, наблюдая за вознёй, в которой сладости оказались потеряны, а колпак брошен наземь.

– Не все, – делано морщится Сом, – мне с этими «детьми» ещё на дело идти. Другого шанса, как сегодня, не будет. Пока народ пьёт и веселится, мало кто следит за кошельками.

Умбра гладит его по плечу, но ничего не говорит, понимая. Сом всегда видит выгоду и думает о завтрашнем дне. Остальные не вели бы себя так беспечно, если бы не верили в его разум и твёрдую руку.

– Тебя Скат искал. – Сом показывает взглядом на стоящий поодаль шатёр.

В груди холодеет. Появляется тревога, как дуновение острого ветра среди погожего дня.

– Почему не пришёл с вами?

– Не знаю. Хотел что-то тебе показать. – Сом смотрит мимо. – Не остальным.