Шут - Ник Гернар

Так почему у меня не получилось⁈

Вот что значит быть женщиной. Они и систему уболтают, если захотят.

Молодец! Теперь слушай внимательно. Из рифта скорее всего буду вас вытаскивать сегодня ночью. Больше ни с кем в чате не общайся. Ждите моего сообщения.

Она не стала спрашивать, как именно я собираюсь это сделать. И вообще уверен ли я, что сумею.

Вместо этого последовало короткое:

Хорошо. Ждем

Я открыл глаза. Три наши машины стояли в паре метров друг от друга. Гловацкий курил, прислонившись к капоту соседнего внедорожника. Его парни тоже отдыхали: кто-то пил воду, кто-то поливал ею голову. Самый тощий и бритый наголо боец энергично жрал тушенку, усевшись прямо на земле.

Одиннадцать человек. Четверо из отставшего автомобиля еще не догнали нас. Но, возможно, минут через пятнадцать — двадцать подтянутся. Если вообще вернутся.

Я вышел из машины, по-особенному ощущая вес автомата и запасных магазинов на тактическом ремне.

Теперь у меня есть связь со своими. Так есть ли какая-то необходимость тащиться с этими шакалами дальше, до самого монастыря?

Да ну нахрен.

Я повел плечами, будто разгоняя кровь, оценивая обстановку. Мы стояли на простреливаемом пятачке — бывшей парковке перед полуразрушенным торговым центром. Из укрытий — наши же машины да груды битого бетона. И лабиринт огромного торгового зала внутри.

Гловацкий был в десяти метрах. Его люди — по-разному. Кто-то ближе, кто-то дальше.

Гловацкий с самым хмурым видом пристально наблюдал за мной. Его ребята с дырками от сорванных нашивок на плечах, хоть и были вроде как заняты своими делами, тоже постоянно искоса поглядывали на меня. Что-то нервозное появилось в их лицах и движениях.

Может, потому что они знают про интерфейс? И несколько минут моего молчания сработали, как триггер?

Интересно, в какой момент они начнут стрелять мне в спину?

Когда я выведу всех из рифта?

Или как получится?

Я подобрался, готовый ко всему, и как бы случайно качнулся в сторону, резким движением придержал автомат — и вытолкнул себя в состояние импульсного ускорения.

Все вокруг замедлилось. И теперь я мог, как в кино, наблюдать, как вся моя «группа сопровождающих», отбросив все фальшивые эмоции, хватается за оружие.

Лысый тощий парень и вовсе нажал на спусковой крючок. В его глазах читался животный испуг. Звук выстрела не грянул, а плавно возник из тишины. Выпущенная из ствола пуля заскользила по воздуху. Судя по траектории, прямо мне в лоб.

Я отпустил время и пригнулся.

Выстрел эхом отозвался в пустом городе. С испуганным криком взмыли в небо до сих пор прятавшиеся в листве птицы.

Со стороны покрасневшего от ярости Гловацкого прозвучала одна-единственная, режущая воздух команда, выкрикнутая с такой силой, что у него на шее вздулись вены:

— Nie strzelać do głowy! Idioci!..

Переводчик мне не понадобился. Я все понял и так.

Импульсное ускорение.

Мир замедлился. Я резко рванул в сторону, одновременно срывая с плеча автомат. В замедленном мире я видел, как стволы в их руках с опозданием пытаются развернуться на меня. Я не стал целиться — с такого расстояния даже слепой бы не промахнулся. Две коротких, хлестких очереди. И рывок вперед!

Ускорение кончилось. Гром выстрелов оглушительно прорвал тишину.

Первая очередь прошила первого бойца по груди, отшвырнув его назад. Вторая вошла лысому в живот и бедро. Они рухнули, даже не успев толком понять, что произошло.

Гловацкий не двигался, его лицо исказила ярость. Он что-то рявкнул своим по-польски, а я несся вперед, используя короткие рывки ускорения, и меняя позицию. Пули впивались в землю и в машины позади меня. Я дал еще одну очередь на бегу, заставляя пару голов прижаться за укрытием, и ринулся к пролому в стене торгового центра. Пуля чиркнула по прикладу, отщепив кусок пластика. Я вкатился внутрь, в полумрак, пахнущий плесенью.

Тишина. Ненадолго. Я слышал их шаги, перекличку. Они шли за мной.

Я прижался к стене у входа, сменив магазин. Первый боец вошел, осторожно водя стволом. Я не стал ждать. Резкий выпад, и моя рука, засветившаяся от энергии взрывного удара, с хрустом вошла ему под челюсть. Обломок кости прошил щеку насквозь, глаза широко распахнулись от боли. Но прежде, чем из груди вырвался вопль, я свернул ему шею. Он захрипел, задергался и осел.

Совсем близко раздался чей-то голос и хруст битого стекла под подошвами. Я отскочил глубже в зал — в огромное пространство бывшего атриума, заваленное обломками. И скрылся за колонной.

Мерцая щитами, в зал вошли двое.

А я активировал биокоррозию. Грудь наполнилась неприятным, вязким холодом, который перетекал в руки, и мне оставалось только бросить ее в сторону противников. Черно-зеленая дымка заструилась из моих ладоней и быстро поползла по полу, обтекая укрытия и поднимаясь все выше. Дикий вопль эхом забился в огромном пустом зале.

Такого я и сам еще не видел.

Одежда тлела на них буквально на глазах. А вместе с ней — и плоть. Сначала начала расползаться кожа. Потом — мышечные волокна и связки. Парни Гловацкого рухнули на пол, позабыв про щиты и оружие. Окровавленные, с проглядывающими сквозь расползающуюся плоть сочленениями суставов, они почему-то хватались за лицо, как будто руками можно было удержать разрушение. До тех пор, пока крики не стали булькающими — это биокоррозия добралась до легких. Захлебываясь собственной разложившейся плотью, они, наконец, затихли.

И тут я услышал голос Гловацкого. Он доносился как будто сразу отовсюду.

— Глупо, Монгол. Это было глупо. Теперь я знаю о тебе все. И знаю, что биокоррозию ты больше применить не сможешь. Какой тебе дали уровень? Пятнадцатый? Или двадцатый? Достаточно, чтобы испугать монахов. Но не сработает против настоящих солдат. Стоит тебе только попытаться ее активировать снова, как ты рухнешь под откатом…

Он вошел в зал с оставшимися пятью молодцами. Все — в коконе огненного сияния, наподобие как у главы «Нефритового Будды». Самодовольные. Самоуверенные.

Пятнадцатый уровень?

Да нет, парень. Ты ошибаешься. Я вырезал к черту едва ли не все живое в том рифте вовсе не для того, чтобы получить мутацию чуть выше плинтуса!

Биокоррозия!

В этот раз дымка не стелилась по полу, а буквально ударила в противников, разъедая до дыр их одежду, а кожу — до кровавых ран.

— Ах вот как? — проговорил Гловацкий, с интересом глядя на свою руку. — Ну что ж, ты меня удивил. Но — не больше. Ведь больше тебе нечем удивить меня. Я ведь знаю твои данные, Монгол. Секреты