Тень Долгой зимы - Игорь Семенов

Долгая зима… Хотя, казалось бы, а раньше оно что, не нужно было? Да, нужно! И когда-то, в годы индустриализации, в Великую Отечественную, это уже было. Тогда за растрату ресурсов жестко карали — и нередко не «рублем», а сроками в лагерях. Ведь в те годы растрата ресурсов, их нецелевое использование могло стоить человеческие жизни. Довоенный Советский Союз был слишком бедной страной для того, чтобы позволить себе такую «роскошь». Особенно с учетом того, что и без того немало ресурсов улетало впустую — из-за брака, вызванного низкой квалификацией многих недавно пришедших на производство с минимальным уровнем образования рабочих, из-за порчи продукции при хранении (особенно это касалось сельского хозяйства!) из-за нехватки и недостаточной технической оснащенности складских площадей и целого ряда других объективных причин, устранение которых в одночасье было невозмолжно. Все начало меняться позднее, уже во времена товарища Пономаренко. К тому времени советская страна вылезла из послевоенной разрухи, постепенно росла культура производства на заводах и в сельском хозяйстве, активно шло внедрение новых технологий. Смягчилось трудовое законодательство — вспомнить хоть, как с 1940 года прогул был приравнен к уголовному преступлению, за которое полагалось полгода исправительно-трудовых работ по месту основной работы с удержанием 25 % зарплаты. Преступлением тогда считались и порча инструмента и оборудования в результате нарушения технологической дисциплины, брак или порча продукции в результате грубого нарушения технологических процессов. В 1957 году эти законы были отменены, на смену уголовной ответственности пришли дисциплинарная и материальная. Но постепенно и они ослабевали… На фоне грандиозных успехов советской экономики 60-х у многих сложилось во многом ошибочное впечатление, что страна у нас богатая, так что нечего трястись над какими-то там железками или картошкой! От списанных в брак по небрежности станочника или, например, технолога заготовок, от сгнившей в овощехранилище тонны картошки ничего стране не будет! Или что будет от того, что колхоз занизит урожайность, а «лишнее» зерно растащат колхозники для своей личной скотины? И нередко руководство предприятий и организаций стало, желая избавиться от «головной боли», вместо борьбы с бесхозяйственностью стало фактически потакать ее, скрывать происходящее…

Не стоит, конечно, считать, что это успело стать массовым явлением, но тенденция намечалась весьма неприятной. Особенно если вспомнить некоторые наиболее вопиющие случаи — вроде знаменитого «Кутаисского дела» 1963 года, когда все руководство Кутаисского автозавода отправилось в исправительно-трудовые лагеря, значительную часть рабочих завода уволили по статье, а также ввели обязательную сдачу продукции представителю заказчика. Что чуть не привело к крупному межнациональному конфликту в Грузинской ССР, на заводе пытались устроить забастовку против действий властей и новых требований. Или чуть менее нашумевшее, но также промелькнувшее даже в центральных газетах, дело Ереванского завода фрезерных станков 1964 года, когда также несколько десятков человек отправились «валить лес», а производство встало почти на год — пока набирали новый коллектив. И это лишь самые громкие примеры бесхозяйственности — когда дело заходило дальше увольнений и единичных «посадок». И уж, тем более, сколько было так и не «вскрывшихся», оставшихся где-то в тени случаев бесхозяйственности?

Долгая зима показала нам, что безалаберность, разгильдяйство, бесхозяйственность — явления непростительные, борьба с которыми должна вестись со всеми большевистскими упорством и решительностью. Что ни в коем случае нельзя заниматься попустительством в этих вопросах. И именно в те годы, когда над всей страной нависла угроза смерти от голода и холода, стало понятно, что без этого нам никак, без этого нам не выжить. «Экономика должна быть экономной!» — так сказал в 1967 году бывший на тот момент первым секретарем Казахской ССР товарищ Брежнев.

Как все знают, землетрясения августа 1967 года привели к масштабным разрушениям во многих частях страны, резкому падению объемов промышленного производства и сокращению добычи целого ряда полезных ископаемых. Долгая зима с ее морозами и снегопадами еще больше ухудшили ситуацию в целом ряде отраслей народного хозяйства. И только жесткая экономия ресурсов, использование их строго по назначению, могли спасти экономику нашей страны от краха. А ситуация зачастую была и впрямь настолько безрадостной, что в мартеновские печи уходили представлявшие культурную ценность постаменты памятников и литые чугунные ограды, не говоря уж об обычных заборах вокруг школ или парков. И единственное, что мы могли сделать — это перед переплавкой сделать чертежи, по которым со временем можно было бы восстановить их. Естественно, в таких условиях на счету были каждый килограмм металла, каждый литр солярки, и уж тем более — каждое ведро картошки или зерна. Ведь именно ситуация с продовольствием была хуже всего — неспроста именно тогда были введены максимально жесткие, вплоть до расстрела, наказания за порчу (в том числе, по халатности), хищение или фальсификацию продуктов питания. Хотя, конечно, это уже был особый вопрос…

Таким образом, именно Долгая зима приучила нас беречь ресурсы и использовать их с максимальной эффективностью. Находить применение даже тому, что раньше вывозили на свалки или бесполезно сжигали. Как те же попутные нефтяные газы, которые в новых условиях стали использовать для обогрева теплиц. Как те же отходы деревопереработки, из которых стали делать топливные гранулы. Внедрять новые технологии, уменьшающие расход сырья — вроде гидроабразивной (а впоследствии и лазерной) резки металла. Создавать более экономичные при не худших мощности и тяговых характеристиках двигатели внутреннего сгорания. Бороться за наилучшую сохранность сельскохозяйственной продукции — в том числе, путем внедрения новых технологий хранения, разработки и применения современного оборудования. И многое другое. Как верно сказал товарищ Брежнев, «экономика должна быть экономной». Такой урок дала нам Долгая зима.

* * *

Ну вот и конец вахты… И вновь стучат колеса, унося его прочь от не шибко-то гостеприимного, но «денежного» Норильска. Бывшего города, а нынче — крупнейшего в мире вахтового поселка и, одновременного, крупнейшей же колонии-поселения «международного значения». Кстати, вот как раз такой бывший поселенец, представившийся Федором, нынче ехал в одном купе с ним… Точнее, ехали они целой семьей — муж с женой и десятилетняя дочь… Между прочим, не такое уж и частое явление — хоть и были в Норильске «семейные» общаги для поселенцев, но не так уж и многие ехали сюда. Большинство обычно быстро разводились с осужденными и вообще старались делать вид, что никогда и не знали их…

— Да задавил я мужика одного на переходе, — отвечая на незаданный вопрос, сказал поселенец. — Конец смены был, уставший уже ехал, а тут он… Не заметил. Хоть и не насмерть, а один фиг пятерку дали. Думал, уйдет от меня Машка теперь, а она вон за мной следом сюда… Сейчас вон, через