Отражение зверя - Галина Дмитриевна Гончарова

это сил не хватает, они с Изао кое-какую рыбу поймали, но что те шесть рыбешек на троих здоровых мужиков? Да и не напьешься так… Рэн сильно подозревал, что его история тут и закончится. Но греб упорно, не сдаваться же?

Даже если плохо, если больно, если судьба тебя в дугу сгибает, все равно надо драться.

До последнего вздоха и взгляда. И если уйдешь непобежденным, тебя примет Многоликий. Твое имя и твоя семья не будут покрыты позором, это главное.

Ах, никто не увидит? Среди голого моря можно бы и сесть, и повыть всласть, и сломаться?

Рэн стиснул зубы и принялся грести вдвое сильнее.

Он увидит. И предки увидят, и Многоликий…

Он не сдастся. Пока он жив, он не сдастся! Он помнил наставления прадеда: судьба ведет идущего и тащит отстающего. Если ты делаешь шаги, хоть маленькие, хоть куда, если ты двигаешься, рано или поздно судьба протянет тебе руку. И обязательно расстелится под ноги дорога, и найдутся попутчики, которые поделятся с тобой лепешкой и разожгут огонь. Но тому, кто сидит и жалуется, не стоит рассчитывать на милости от судьбы, имя его исчезнет из памяти людской, и кости его растащат шакалы.

Рэн деду верил свято, и даже не сильно удивился, когда на горизонте замаячил парус.

* * *

– ЛОДКА!!! ЛОДКА!!!

Бертран сидел в «люльке» и ничему не удивлялся.

Вот как так получается? Во время шторма он чуть не сдох, а сейчас отлично себя чувствует, и смотрит по сторонам, и его ни капельки не тошнит?

Наверное, после того, что он узнал, тошнота – это как-то уже и смешно. Нелепо даже. Когда такой лютый ужас рядом ходит… море – это ерунда! Оно мирное и спокойное, а когда налетит шторм, он пойдет вниз, в трюм, и тошнить его больше не будет.

И по вантам он лазить не боится, и матросы его хвалят. Не то чтобы Бертрану это было так важно, но с некоторых пор ему было спокойнее в море.

Здесь ИХ нет.

А там, на суше, кто знает? Он ведь и не догадывался, ЧТО живет совсем рядом, и по улицам столицы они бегали, разве что родители их и правда не выпускали ночью, ну так это и понятно.

А оказалось…

Ох, как же это страшно! Как жутко и кошмарно!

Бертран завертел по сторонам головой, и острый мальчишеский взгляд выцепил что-то неправильное, далеко на самом горизонте…

Лодка!

Маленькое темное пятнышко, но Бертран видел, там лодка!

И не удивился, когда «люльку» качнуло, корабль сменил курс. Морские законы он уже понял. Потерпевших кораблекрушение стараются не оставлять в беде. Ветер переменчив, завтра и ты можешь оказаться вот так, в море, и кто-то не пройдет мимо тебя. Так помоги сегодня! Не настраивай против себя Многоликого! И Бертран с интересом принялся вглядываться вдаль. Интересно же, кто там, в шлюпке?! Может, там придворная дама, которая спасается от пиратов? Или ребенок, которого злые родители решили отдать морю. Или…

Бертран знал много историй, но не догадывался, что жизнь намного интереснее сказок.

* * *

– Шагренцы!

– Тьфу, дрянь узкоглазая, – сплюнул боцман.

Не то чтобы он очень был настроен против шагренцев, но… эрр Барна с ними торгует, ему с того выгода, вот пусть он им душу и распахивает! А боцману они поперек сердца стоят! Вечно смотрят высокомерно, щебечут что-то по-своему, не по-людски, а уж обычаи у них и вовсе дикие!

Но ведь и не бросать же их посреди моря?

Вон, старший… хотя какой он старший, мальчишка совсем, может, лет двадцать ему, по этим шагренцам и не поймешь, сколько им лет, стоит, кланяется, а сам так шатается, что сейчас башкой о палубу ляпнется, отмывай потом кровищу! Но ведь благодарит, и так витиевато! Мол, не надеялись выжить, если бы не они, и шагренцы готовы отслужить, помочь, отблагодарить…

Капитан, правда, оказался достойным соперником шагренцу, слушать всю эту глупость не стал, только рукой махнул.

– К лекарю! Юнга, помоги!

Эрр Барна на своих людях не экономил, так что лекарь на корабле был, и не самый худший. Рану почистить – зашить – перевязать, вывих вправить, перелом, зуб больной выдернуть, а больше на корабле особо ничего и не надо.

Бертран, недолго думая, подпер шатающегося шагренца и поволок его в нужном направлении.

Рэн шатался, старался не наваливаться на мальчишку всем своим весом, получалось откровенно плохо, но хоть так.

– Благодарю… – он даже не сразу понял, что сказал это на родном языке. И получил такой же ответ.

– Нас ведет воля Многоликого.

Бертран был хорошим учеником, а еще понимал, что знание чужого языка это хорошо, это полезно для будущей карьеры. Вот и старался… слово там, слово тут, была возможность – учил! А сейчас и говорить попробовал.

Сложный он, шагренский, с их иероглифами, разговор еще так-сяк, а письмо вообще – зубы обломаешь. Да и в разговоре есть опасность не так обратиться, не там поклониться…

Одно слово – дикари!

Важно ж не как ты кланяешься, а что у тебя на душе. А им поклон на сорок пять градусов и отставленную левую ногу подавай. Но если так надо?

Рэном лекарь занимался недолго, приказал напоить бульоном и уложить. Только бульон водой развести побольше, а потом кормить маленькими порциями, чтобы дурно не было. Перегрев, обезвоживание, это все пройдет, с Джиро проблем было куда как больше. Лекарю казалось, что от его ноги пахнет гнилью, и были у него нехорошие подозрения…

Так что Бертран был приставлен и к шагренцам. Благо понимал их язык, так что: отнеси – принеси – подай – в гальюн проводи… вот встанут на ноги, там поговорим, а пока это не люди, а обломки кораблекрушения. И спрос с них невелик.

«Кокетка» медленно скользила вдоль берега Картена.

* * *

Гортензии долго себя ждать не заставили. Один букет был вручен королеве, второй Анне, которая с радостным писком отправилась ставить его в воду. Мария осталась наедине с Феликсом. Ненадолго, но ему хватило.

Эрр Феликс смотрел на королеву, которая выглядела абсолютно невинной. Насколько может выглядеть безмятежно двуипостасная, со вторым обликом змеи.

Сам не видел бы, так и не поверил.

И ведь она абсолютно спокойна, она улыбается, она ведет себя, как обычно.

И…

– Ваше величество, я все знаю.

Мария подняла брови, поглядела на него.

– Хорошо. Пожалуйста, доказательство теоремы Ферми на стол?

– Что? – растерялся эрр.

– Не знаете? А хотя бы квадратуру круга?

– Ваше величество, – не дал сбить себя героический эрр. – Я видел вас. Вы красивая змея.

И