Гоцюй - Джин Соул

прекрасными ногтями грязь, что придётся их вместе с пальцами отрезать, потому что не пристало благородному молодому господину ходить с такими руками… А-Цинь очень хотелось столкнуть его в пруд, но тогда бы он стал ныть ещё и об испорченной одежде. О сапогах ведь он тоже скорбел, как о невосполнимой утрате.

– Это всего лишь сапоги, – с презрением сказала А-Цинь.

– Эти сапоги стоят дороже, чем вся ваша гора, – кичливо отозвался У Минчжу.

– А по мне так обычные сапоги… Грязные сапоги, – не удержавшись, уточнила она и засмеялась.

У Минчжу с прежним скорбным видом сунул носок сапога в пруд, чтобы удостовериться, что грязь так не сойдёт.

– Если не удастся отчистить грязь, – уныло сказал он, – придётся их выкинуть.

– Мои соболезнования, – бессердечно сказала А-Цинь. Стала бы она расстраиваться по таким пустякам!

Её сапоги были немногим лучше, но она всё равно их носила. Целые – и ладно.

Они ещё сослужат ей добрую службу в долгих скитаниях…

58. Уксусный кувшин прохудился. Часть 1

Госпожа Цзи в последнее время была не в духе. Она упрочила своё положение в клане, глава Цзинь был у неё на ладони, но что-то от неё ускользало, и она никак не могла понять что. Она никогда не бывала довольна тем, что у неё уже есть. Какая-то заноза внутри покалывала и не давала спокойно жить.

«Что же это?» – размышляла она.

На горе Певчих Птиц её особенно-то и не любили, но ей это и не было нужно. Что толку от всеобщей любви? Власть – вот что возносит птицу без крыльев. Была ли у неё власть? Да, отчасти: глава Цзинь слушался её во всём и её волю выдавал за свою. Она получала всё, стоило только пожелать, но… Так всё-таки что же не давало ей покоя?

Госпожа Цзи, поразмыслив, решила, что это падчерица. Из-за неё она не могла жить спокойно. Угроза её будущему. Она сделала всё, чтобы устранить эту угрозу. Но какие бы усилия она ни прилагала, чтобы очернить и опорочить наследницу клана фазанов, девушка никогда не пыталась оспорить мачехину волю и покорно исполняла всё, что та велела. А-Цинь и в голову не приходило, что это не забота, а козни завистливой птицы, и что невзрачной птичкой она считает себя исключительно её стараниями.

Так почему же это всё-таки падчерица?

Госпожа Цзи заметила, что в последнее время А-Цинь стала какой-то рассеянной и будто пропускала мимо ушей то, что ей говорят. Она даже уже не вздыхала, когда мачеха в очередной раз внушала ей, что она некрасивая. Окончательно потеряла веру в себя? Но тогда откуда этот румянец на лице? Она как будто даже посвежела и похорошела, несмотря на суровую жизнь и тяжёлую работу. Мачеха уже и не знала, чем её уязвить.

– Что, чжилань ещё не взошла? – с досадой спросила она.

– Нет, – огорчилась А-Цинь.

– Значит, плохо стараешься, – сразу же повеселела госпожа Цзи. – Если бы искренне хотела её вырастить, она бы давно уже колосилась. Это же волшебная трава.

– С семенами может быть что-то не так…

Госпожа Цзи нахмурилась. Разумеется, с семенами было что-то не так. Она распорядилась, чтобы для поля падчерицы отобрали самые негодные из тех жалких запасов, что ещё оставались. Но откуда А-Цинь это знать? Она же не может быть настолько проницательна, эта простушка-пеструшка, чтобы догадаться о подоплёке всего этого?

– Почему ты так думаешь? – строго спросила госпожа Цзи.

– Я разломила одно семечко, чтобы посмотреть, – с заминкой ответила А-Цинь, – внутри оно было совсем чёрное.

Лицо госпожи Цзи стало уродливым. Разве эта девчонка сама до такого додумалась бы? Ей наверняка помогает кто-то из птиц!

– Они так и должны выглядеть, – уверенным тоном сказала госпожа Цзи. Сама она никогда в жизни семян изнутри не видела, но ей и не нужно было. Кто бы усомнился в её словах?

А-Цинь это убедило, и она явно повеселела:

– Значит, они все такие?

– Да, – подтвердила госпожа Цзи и скрестила пальцы за спиной, очень надеясь, что падчерице не придёт в голову спросить об этом у кого-нибудь ещё или, чего доброго, расковырять остальные семена, чтобы это проверить. – Они только дольше прорастать будут, если их потревожить, так что… не трогай их лишний раз. Просто ухаживай за полем и дожидайся всходов.

– Да, матушка, – послушно сказала А-Цинь.

– И где твоя мяньша? – напустилась на ней госпожа Цзи. – Я же говорила тебе носить её, не снимая.

А-Цинь растерянно провела рукой по лицу, как будто только заметив, что мяньши на ней нет:

– Я… забыла.

– Забыла? – притворно ахнула мачеха. – Какое небрежение!

Мысленно она вновь нахмурилась. Казалось, А-Цинь мало волновало то, что её отчитали. Она даже плечами не поникла, когда мачеха наставляла её, что «такое невзрачное лицо нужно прятать». Неужели она уже настолько сломлена, что даже это её больше не задевает? Раньше она лишь притворялась, что эти слова её не ранят, но в ней чувствовался внутренний излом. Что изменилось?

«Нужно это выяснить, и чем скорее, тем лучше», – подумала госпожа Цзи.

И она решила тем же вечером проследить за падчерицей. Утром было слишком рано, а днём – жарко и хлопотно. Вечером же, скрытой сумерками, легко следить за ничего не подозревающей глупой птичкой. И если она что-то скрывает, то госпожа Цзи мигом её разоблачит!

В сумерках сложно было разглядеть что-то кроме силуэтов, но госпожа Цзи с её острым зрением заметила, что у пруда А-Цинь не одна. С ней был какой-то мужчина. Голоса она его не узнавала. Кто это мог быть? Уж точно не глава Цзинь и не Третий сын. Иногда доносился весёлый смех. Смеётся? Она, госпожа Цзи, сделала всё возможное и невозможное, чтобы сделать жизнь падчерицы невыносимой, а у той ещё остались силы смеяться?

Кто бы это ни был с ней, он ей помогает! Это благодаря ему А-Цинь до сих пор не сдалась. И с равнодушным видом она выслушивает яд, что вливает в уши мачеха, не потому, что смирилась со своей жалкой долей, а потому, что её это больше действительно не волнует – кому-то удалось уверить её в обратном!

Госпожа Цзи заскрипела зубами. Она во что бы то ни стало должна узнать, кто этот мужчина! Если это кто-то из слуг, она с него три шкуры спустит!

Вот они распрощались. Что это за звук? Поцелуй? Госпожа Цзи вытаращила глаза и тут же хищно их прищурила. Нет, это совершенно точно не Третий сын – он слишком глуп, чтобы до этого додуматься.

– Так у маленькой птички есть большой секрет, – сказала госпожа Цзи сквозь зубы. – Лучше и не придумать!

Она сунула руки в рукава и вышла на тропинку, дожидаясь, когда падчерица будет возвращаться домой.

– Матушка? – споткнулась и попятилась А-Цинь.

И по её потерянному лицу госпожа Цзи поняла, что всё угадала.

– Иди за мной, – сурово велела мачеха.

Глаза А-Цинь выцвели и потускнели, как осеннее небо в пасмурный день.

Попались.

Пропали.

59. Уксусный кувшин прохудился. Часть 2

На деревянных ногах А-Цинь пошла следом за госпожой Цзи в своё убогое жилище. Она не представляла, что делать дальше.

Мачеха видела их с У Минчжу. Их тайна раскрыта. Нужно предупредить У Минчжу. Но как? Превратиться в птицу и улететь за ним А-Цинь не могла, прежде она никогда этого не делала и сомневалась, что получится с первого раза и без тренировки. Она и крылья-то вон сколько училась выпускать!

Но если не предупредить его, У Минчжу прилетит, ничего не подозревая, и попадётся в ловушку. Мачеха наверняка расскажет обо всём отцу, а зная его ненависть к хищным птицам…

Душа А-Цинь заледенела. Перед глазами закачались развешанные на верёвке в храме крылья. Если его поймают, ему вырвут крылья! О том, куда девалось всё остальное, А-Цинь не знала, но полагала, что без крыльев птица погибает. О нет! Он не может погибнуть!

О себе она и не