Гоцюй - Джин Соул

У Минчжу неодобрительно покачал головой и протянул ей шёлковую подушку, перефразировав:

– У моей невесты должно быть всё самое лучшее. На горе Хищных Птиц у тебя будет постель до потолка – из ста перин!

А-Цинь фыркнула и залилась смехом:

– Да с такой ненароком сверзишься и шею сломаешь, кому такая нужна? Нет, как на неё взбираться? Подлетать? Лестницу приставлять?

У Минчжу нисколько не понравилось, что она высмеяла его, но, поразмыслив, он всё-таки признал, что сто перин, пожалуй, многовато, так что лучше обойтись полусотней. А А-Цинь, услышав это, решила, что на досуге ей стоит донести до него хотя бы толику здравого смысла.

– Если голодна, у меня и еда в цянькуне есть, – перевёл разговор У Минчжу.

А-Цинь покачала головой, но он всё-таки соблазнил её цветочным печеньем – таким, какое она любила. А-Цинь выбрала себе подушку, уселась на неё и тихонько грызла печенье, подставляя ладонь, чтобы не ронять крошки. У Минчжу сел чуть поодаль и держал наготове бамбуковую флягу с водой.

– А ты? – спохватилась А-Цинь. Не слишком-то вежливо было съесть всё одной.

– Я не голоден, – после паузы ответил У Минчжу.

Его терзал совсем другой голод.

64. Гнездо

Сумерки сгущались, наваливались тенями на импровизированный шатёр. У Минчжу велел А-Цинь поспать, чтобы набраться сил перед завтрашним перелётом, и, говоря это, скользнул по сплетению корней на потолке мимолётным взглядом, будто избегая на неё смотреть или втайне надеясь, что она его ослушается – такое у А-Цинь создалось впечатление.

В любом случае спать она не собиралась. Мысли и сомнения по-прежнему теснились в её голове, кто бы смог заснуть? Она стряхнула с пальцев крошки печенья и начала:

– Ты уверен, что нужно именно улетать, а не…

– Да, – категорично сказал У Минчжу.

А-Цинь, подумав немного, продолжила:

– Но ведь нас там не ждут.

– Нет, – так же, как и в прошлый раз, ответил У Минчжу, но сейчас же смягчил тон, добавив: – Они будут рады тебе.

– Но ведь ты им обо мне не рассказывал.

– Нет.

– Они не знают меня, так как ты можешь быть уверен…

У Минчжу, заметив нотку самоуничижения в её голосе, вздохнул. Но она сама подвела разговор к тому, что он задумал, так что в этот раз ее слова только порадовали.

– Тогда стоит добавить уверенности, – не слишком понятно предложил он, – чтобы им нечего было возразить.

А-Цинь непонимающе посмотрела на него.

– Нам стоит… – Он споткнулся, подбирая нужные слова, всё-таки говорить с ней об этом прямо было неловко. – Лучше, если бы мы прилетели уже мужем и женой. Тогда никто ничего не смог бы возразить. Клятвы птиц нерушимы.

– Это ты о брачной церемонии? – уточнила А-Цинь.

Она знала, что птичьи свадьбы заключают в себе множество ритуалов. К примеру, три поклона: первый – Цзинь-Я, а если это будет происходить на горе Хищных Птиц, то, вероятнее всего, Цзинь-У, которые должны благословить этот союз; второй – родителям, если таковые имеются, а если нет, то старейшим птицам на горе; третий – друг другу. Отрезание волос. Перепрыгивание через угли. Связывание свадебной ленты. Обмен чарками вина. Принесение клятв в храме. И цветочный венок ещё не забыть…

Всё это было упомянуто в «Поучении птицам», но А-Цинь смутно помнила, что в каком порядке идёт, потому что заглядывала она в этот раздел украдкой, ещё в цыплячьей школе, что, конечно же, строжайше было запрещено. Но и так ясно, что церемония долгая и запутанная, провести её правильно могли лишь знающие птицы.

– Почему бы нам не стать мужем и женой прямо сейчас? – прямо сказал У Минчжу. – Достаточно сплетения крыл, а всё остальное завершим уже дома.

А-Цинь потрясённо уставилась на него, он даже почувствовал себя неловко от этого взгляда. Сплетение крыл! Это когда жениха с невестой запирают на всю ночь в свадебных покоях, а они там… гнездуются?..

– Это… это гнездо? – растерянно показала А-Цинь пальцем на сплетение корней над их головами.

– А… гм… хм… – не менее растерянно отозвался У Минчжу. – Что?

– Мы должны – крыло к крылу – гнездо построить, так?

У Минчжу некоторое время молча смотрел на неё с нечитаемым выражением лица, потом с размаху накрыл лицо ладонью, из-под пальцев послышался сдавленный смех.

– Эй?! – сейчас же оскорбилась А-Цинь. – Да что ты смеёшься-то?! Вот я тебя!..

У Минчжу легко перехватил её руку, дёрнул А-Цинь к себе, чёрные крылья развернулись и накрыли их обоих.

– Крылья, – негромко сказал он, – выпусти их.

Золотое оперение, оказывается, слегка светилось в темноте. Изнанка вороновых крыльев отсвечивала золотом ярче обычного. Но налюбоваться этим необычным зрелищем не пришлось. У Минчжу быстро и решительно поцеловал А-Цинь и склонил её на подушки…

К этому она оказалась не готова. Она себе не так это представляла. Вообще не представляла! Да какое ж это сплетение крыл? Это сплетение тел… бесстыдное!

Но медовая сладость заставила позабыть о стыде.

Опомнившись, А-Цинь замерла в его объятьях, лицо у неё полыхало. У Минчжу как-то умудрился её ещё и крыльями обнять, и она всем телом чувствовала горячую, мощную пульсацию крови в его венах и громкий, словно фейерверками взрывающийся стук его сердца. А может, это было её собственное сердце.

– Мы теперь муж и жена, – едва слышно прошептал он.

А-Цинь тупо уставилась в его обнажённую грудь. От его кожи пахло травой и сандалом, она чувствовала исходящее от неё тепло, вливающееся в её собственное тело.

– Это… это же бесстыдно – лежать вот так! – выпалила А-Цинь с пунцовыми щеками.

– Мы не только лежали, – промурлыкал У Минчжу вполголоса. Руки его притиснули А-Цинь ещё ближе, тепло сменилось жаром.

– И… и двигаться… так тоже бесстыдно!

– Нисколько, – возразил У Минчжу, – мы ведь муж и жена. Между супругами стыда нет.

– И что же, мы теперь всегда так… так будем… – задохнулась А-Цинь.

У Минчжу легко пресёк её слабую попытку отстраниться и с бесконечным удовлетворением в голосе подтвердил:

– Всегда. Каждую ночь. Или даже чаще.

Руки его опять пустились в бесстыдное путешествие по её телу, разгоняя кровь по венам горячими всплесками. А-Цинь пискнула что-то невразумительное, в голове стало пусто на мгновение. Это длилось дольше и воспринималось ярче, чем в первый раз. Сладость опять разлилась по телу, она вся затрепетала. Такие крепкие объятья, такие глубокие поцелуи… Это завораживало.

В голове прояснилось ещё нескоро.

– А… а как же цыплята? – промямлила А-Цинь, вспомнив кое-что из «Поучения…».

– Какие цыплята? – удивился У Минчжу.

– Ну… если это гнездо и… после этого… цыплята же получаются? – со всё растущим беспокойством спросила она.

– Нет, – усмехнулся он, – не с первого же раза.

– Так уже и не первый… ой!..

– И не последний, – прошептал У Минчжу, блеснув глазами.

Вороны, как она узнала, были весьма озабоченными птицами. Они тешились всю ночь и затихли лишь незадолго перед рассветом.

65. Глупая птичка прозрела

«Если уж не померла со стыда прямо на месте, то, наверное, как-то переживу», – было первой мыслью А-Цинь, когда она проснулась. Крылья пропали сами собой, она не помнила, чтобы их прятала, но она всё ещё находилась в кольце горячих рук У Минчжу. И они оба уже были полностью одеты, и если одежда тоже не наползла сама собой, то, вероятно, это У Минчжу одел её, пока она спала, и оделся сам, и проделал это так аккуратно и тихо, что она не проснулась.

В предрассветном сумраке слабо светились глаза У Минчжу – бледными желтоватыми искрами, как и у всякой хищной птицы. Значит, он проснулся раньше, что только подтверждало её мысли.

А-Цинь всегда думала, что чутко спит. Выходит, ошибалась.

Она спросила бы его обо всём этом, но… его ладонь довольно грубо накрыла её рот, и У Минчжу едва слышно, считай, одними губами велел:

– Тихо!

А-Цинь была потрясена до глубины души. Как он переменился! Это потому, что они стали мужем и женой? А теперь он крылья ей сломает, чтобы она не смогла от него улететь? Выходит, все его слова были лишь приманкой