Гоцюй - Джин Соул

«Но матушка всегда была добра ко мне, – подумала А-Цинь в панике, – если её упросить, она никому не расскажет. А я уговорю У Минчжу не прилетать больше…»

Сердце при этой мысли так горячо обожгло, что она едва не вскрикнула. Может быть, в это мгновение она поняла, что У Минчжу значит для неё больше, чем она думала…

Прежде чем А-Цинь успела это осознать, она уже бухнулась на колени перед мачехой и взмолилась:

– Матушка, я виновата! Не говори отцу!

Госпожа Цзи приподняла брови:

– Я ещё ничего не сказала, а ты уже просишь об этом? Насколько же ты провинилась?

Но вид потерянной падчерицы ей даже понравился. Паника в её глазах была неподдельной.

– Кто был тот мужчина? – строго спросила мачеха. – Сомневаюсь, что это Третий сын. Голос мне показался незнакомым.

А-Цинь прикусила губу. Разумеется, она не могла обвинить кого-то из птиц, но и правду говорить было нельзя. Если они узнают, что к ней прилетал наследник чужой горы… Лучше обойтись полуправдой.

– Матушка, он… не с нашей горы, – пролепетала А-Цинь, нервно сжимая пальцы.

– Он… чужак?!

Потрясение мачехи было настолько сильно, что она отшатнулась.

– Он… случайно залетел на гору.

– Он прилетел украсть чжилань!

– Нет, матушка! – воскликнула А-Цинь. Сама она не до конца верила У Минчжу, но всеми силами старалась убедить мачеху, что чужак безвреден.

– Тогда что он забыл на нашей горе?

– Заблудился и… угодил в ловушку, потому что проголодался и позарился на рассыпанное по земле зерно. Я освободила его, и он в благодарность… помогал мне с посевами. Он ни одного семечка не украл, я следила! – поспешно прибавила А-Цинь.

Госпожа Цзи странным взглядом смотрела на неё, не говоря ни слова. Эта глупая пеструшка сама выкопала себе яму, а теперь всеми силами старается в ней зарыться.

– Вы делали что-нибудь предосудительное? – ещё строже спросила мачеха.

А-Цинь залилась краской:

– Нет!

– Но вы целовались, я сама видела.

А-Цинь закрыла лицо руками.

– Ты обручена с Третьим сыном и всё равно ведёшь себя так распутно, – выговорила ей мачеха. – Ты забыла, что сказано в «Поучении хорошим жёнам»?

А-Цинь что-то пробормотала.

– Говори громче, – велела госпожа Цзи. – Что ты там бормочешь?

А-Цинь отвела руки от совершенно красного лица и выкрикнула:

– Я не хочу замуж за Третьего сына! Я его не люблю!

Госпожа Цзи опешила. Неужто чужак настолько на неё повлиял, что теперь она осмеливается возражать? Впрочем, это было только ей на руку. Она изобразила на лице сочувствие и сказала:

– Отец выбрал его для тебя, как ты можешь ему возразить? Он глава клана и горы Певчих Птиц.

Притворное сочувствие в голосе А-Цинь приняла за настоящее, и в сердце её всколыхнулась надежда.

– Матушка, – взмолилась она, – помоги мне! Я не могу выйти за Третьего сына, я люблю другого!

– Женщина не может выбирать, разве ты забыла? Любовь или нелюбовь никакого значения не имеют, – возразила мачеха. – К тому же это чужак.

– Матушка…

– Он пришёл выведать наши секреты. Ты ведь ничего ему не рассказывала? Ни о горе, ни о себе? Или… – Госпожа Цзи сделала многозначительную паузу.

А-Цинь решительно помотала головой, отрицая всё и сразу, и схватила мачеху за руки:

– Матушка, помоги мне. Мы… мы уже принесли клятву крыльям, я не могу выйти замуж за Третьего сына!

Госпожа Цзи выгнула бровь. Насколько глупа эта девчонка? О крылатой помолвке на горе Певчих Птиц знали, но никому бы и в голову не пришло такое делать. Госпожа Цзи не верила в силу клятв. Детские игры!

– Крылатая помолвка? – уточнила она с ничего не выражающим лицом. – Ты пошла против воли своего отца, чтобы обручиться с чужаком?

Мысленно она усмехнулась. У неё уже начал складываться план, как обернуть это в свою пользу. Она сделала усилие, чтобы выражение лица соответствовало сочувственному тону:

– Ты настолько его любишь?.. Ты готова предать свою гору ради него?

А-Цинь отчаянно помотала головой. Ни о каком предательстве и речи не шло.

– Мы просто хотим быть вместе, – едва слышно сказала она.

Госпожа Цзи ещё какое-то время притворялась рассерженной, пыталась отговорить падчерицу от необдуманных поступков, уговаривала смириться с участью всех женщин и следовать воле отца, грозила наказанием… Она прекрасно знала, что этим лишь укрепит А-Цинь в своём решении, того она и добивалась.

Мачеха вздохнула с притворным разочарованием в голосе:

– Ну хорошо, раз ты такая упрямая… Я поговорю с твоим отцом и попрошу его разорвать твою помолвку с Третьим сыном.

– Спасибо, матушка! – не дослушав, А-Цинь бросилась к ней на шею.

Мачеха, сдерживая отвращение, похлопала её по спине:

– Не радуйся слишком рано. Законы певчих птиц строги, а твой отец слишком упрям. Если уж не удастся отменить помолвку, так попрошу её отсрочить, а там что-нибудь придумаем. Но никто не должен узнать о чужаке! Ты ведь понимаешь, что будет, если о нём узнают?

А-Цинь, всхлипывая, соглашалась со всем, что мачеха ей говорила. Какая же она хорошая! Нужно непременно рассказать об этом У Минчжу, чтобы не наговаривал на неё зря.

У Минчжу выслушал А-Цинь с плохо скрываемой тревогой:

– Твоя мачеха узнала? Это плохо.

– Она на нашей стороне, – возразила А-Цинь.

У Минчжу продолжал хмуриться:

– Я ей не верю. Она всячески тебя изводила, а теперь горит желанием тебе помочь?

– Ой, опять ты за старое, – закатила глаза А-Цинь.

Видя, что А-Цинь не переубедить, У Минчжу сдался.

– И? – спросил он, помолчав. – Что дальше?

А-Цинь сосредоточенно хмурила брови:

– Матушка поможет отменить мою помолвку с Третьим сыном. Отец её послушается, он её любит.

– Дальше?

А-Цинь запнулась. Действительно, а что дальше? Отец отменит эту помолвку и устроит другую. У Минчжу – чужак. Она не может привести его к отцу и сказать: «Это мой жених». А без этого она так и будет считаться невестой на выданье.

– Что-нибудь придумаем, – слабо сказала А-Цинь.

У Минчжу уже давно всё придумал, потому нисколько не волновался из-за неопределённости в её голосе, но тревога насчёт вмешательства мачехи его не покидала. Вслух он этого не сказал, не то бы А-Цинь опять на него напустилась с упрёками. К тому же им и без этого было чем заняться.

Госпожа Цзи наблюдала за ними издали. Теперь, в свете дня, она хорошо могла разглядеть мужчину, который прилетал к её падчерице. Лицо её ничего не выражало, но душу переполнял кипящий уксус. Как могут быть мужчины настолько красивы? И он достанется её падчерице, этой невзрачной глупой птичке? Губы её растянулись в холодной улыбке, она развернулась и ушла.

Позже, когда глава Цзинь пришёл к ней, госпожа Цзи подольстилась к нему и сказала:

– Думаю, стоит ускорить свадьбу нашей А-Цинь. То-то она обрадуется!

60. Силки

У Минчжу несколько растерялся, услышав «новости».

– А тебе не кажется, что это как-то… – Он не сразу смог подобрать подходящее слово и запнулся. – Вдруг? Почему вдруг? Почему не раньше, не позже, а именно сейчас?

А-Цинь потянула носом во всхлипе:

– Когда матушка сказала отцу, он, конечно же, рассердился, потому и ускорил день свадьбы. У женщин в голове не должно быть глупостей, так сказано в «Поучении…».

– Твоя мачеха… – протянул У Минчжу, сузив глаза.

А-Цинь покачала головой:

– Матушка пыталась нам помочь, правда пыталась…

Госпожа Цзи выглядела заплаканной, когда на другой день встретилась с падчерицей.

– Матушка? – охолодела А-Цинь.

– Ничего не вышло, – со вздохом покаялась мачеха. – Твой отец на меня рассердился. От глупостей в голове нужно избавляться, так он сказал, потому и перенёс свадьбу. Она будет через три дня.

– Что же нам делать? – прошептала А-Цинь, до хруста сплетая пальцы.

Госпожа Цзи поморщилась от этого звука:

– Ничего не поделаешь. Придётся тебе смириться, или…

Она намеренно так многозначительно умолкла. А-Цинь не могла не попасться в расставленные силки.

– Или? – подхватила она с возрастающей надеждой.

Мачеха сделала таинственный вид, приложила палец к губам и велела А-Цинь проверить все окна и двери – не подслушивает ли кто. Пока девушка металась от окна к окну, госпожа Цзи наблюдала за ней