Бог безвременья - Жаклин Холланд

свет. Ворота с неожиданно громким стуком дергаются и начинают подниматься. Они успевают открыться лишь наполовину, когда из-под них с визгом выезжает машина, несется по подъездной дорожке, выруливает на улицу и внезапно резко останавливается. Заметив мою машину, припаркованную с включенными фарами у тротуара, водитель возвращается обратно на подъездную дорожку и останавливается, и наступает долгая тишина.

Я выхожу и помогаю Лео выйти и надеть рюкзак, а из машины наконец появляется Кэтрин и медленно направляется к нам. На ней тонкие брюки и обтягивающий верх, которые вполне могут сойти за пижаму, она слегка прихрамывает.

– Ты все это время была здесь? – кричит Лео. Я рада, что этот вопрос задал он и мне не придется спрашивать.

Кэтрин молча продолжает идти в нашу сторону. Брюки развеваются на холодном ветру так, что бросается в глаза ее болезненная худоба.

– Мы сидели здесь долго-предолго, – продолжает Лео, – и звонили в дверь. Почему ты не открыла?

Она по-прежнему ничего не отвечает, но, когда мы встречаемся на полпути, останавливается и прижимает ладони ко рту в самоуничижительном жесте.

– Простите, простите меня, – говорит она.

– Ничего страшного, Кэтрин. У вас все хорошо? Что-то случилось? Вы хромаете.

– Боже, все так нелепо. Со мной редко что-то случается, клянусь, но вчера я наступила на стекло, и осколок застрял в ноге, сегодня я пошла к врачу, чтобы он его вынул. Дэйв пообещал забрать Лео из школы, – она удрученно закатывает глаза, – я приняла обезболивающее и легла вздремнуть. Пять минут назад я проснулась: в доме темно, нет ни Дэйва, ни Лео. Я пришла в полный ужас. Не знаю, как вас благодарить за то, что вы его привезли. Мне так жаль, что вам пришлось это сделать.

– Ничего страшного, мне было совсем несложно, но… Не хочу огорчать вас, у вас был тяжелый день, но и у нас тоже день прошел непросто. Утром у Лео случился приступ астмы, а еще шла из носа кровь…

– О нет, – выдыхает Кэтрин, снова поднося руки к лицу.

– Шарф, запачканный кровью, у него в рюкзаке, а в остальном, как видите, с ним все в порядке. Кстати, об ингаляторе – он не подействовал. Кажется, он закончился.

– О нет, – снова вздыхает она и закрывает глаза. – Не день, а полная…

Она беззвучно произносит слово так, чтобы только я его поняла.

– Закончились ли на сегодня наши несчастья? – обращается она к Лео.

Лео пользуется этой возможностью, дергает ее за рукав и спрашивает:

– Можно мисс Колетт зайдет к нам? Я хочу показать мои акварели.

В неловком замешательстве мы с Катрин не знаем, что сказать и как поступить, а Лео с надеждой смотрит то на нее, то на меня.

– Конечно, – наконец решительно отвечает Кэтрин, – я думаю, что за все, что мисс Колетт сделала для нас сегодня, нам стоит предложить ей перекусить и угостить кофе или чаем.

– Вы зайдете? – спрашивает Лео, глядя на меня.

Мне не хочется, но я понимаю, что должна зайти. Я давно хотела поговорить с Кэтрин и получить более четкое представление о ее семейной жизни, нельзя же упускать такую возможность.

– Я зайду на минутку. Есть я не хочу, но от кофе или чая не откажусь. Вы уверены, что я вам не помешаю?

– Нет-нет! Пожалуйста. Мы очень рады вас принять. Вы сегодня наш личный ангел-хранитель. Извините только за беспорядок. Я сегодня не в состоянии ничем заниматься, как вы могли заметить, а уборщица придет только в понедельник.

Кэтрин извинялась за беспорядок вполне оправданно. Дизайн кухни Хардмэнов из нержавеющей стали, исключительно в белом и черном цветах, предполагал безукоризненную чистоту, но этой кухне было далеко до нее. Раковина завалена посудой, у кофеварки выстроилась очередь из немытых кружек, барная стойка и кухонный стол усыпаны крошками, а пол, выложенный в шахматном порядке белой и черной плиткой, весь в грязных пятнах.

Кэтрин явно отдает себе в этом отчет, и ей неловко, поэтому, пока в кофеварке варится кофе без кофеина, она, прихрамывая, пытается немного прибраться.

Я сижу за столом с Лео, который грызет кусок сыра и кростини, и жирафом Максом, который ничего не ест. Лео показывает мне свои акварели. Глядя на них, как и на другие его работы, трудно поверить, что их нарисовал маленький ребенок.

– Как у вас получается так чудесно ладить с детьми, хотя у вас нет своих? – спрашивает Кэтрин. – Мне нужно записаться к вам на уроки для родителей. Лео все время говорит о том, как сильно он любит вас и как ему нравится ходить в школу.

Я часто слышу такую похвалу в свой адрес и никогда не понимаю, как правильно на нее реагировать.

– Мне кажется, – отвечаю я, – что в Европе, вероятно, из-за ее долгой истории, – не знаю, хорошо это или плохо, – больше единодушия в вопросах воспитания детей. Здесь же, пожалуй, нет такого единства взглядов, и все подвержены сиюминутным увлечениям, поэтому каждому родителю, как говорится, приходится заново изобретать велосипед. Заниматься воспитанием вне общей традиции, должно быть, очень тяжело.

– О, как интересно, – отмечает Кэтрин, сметая крошки со стойки. – Не знаю, как в Европе, но у нас все именно так, как вы сказали. У всех разная точка зрения, и каждый по-своему прав. Отшлепать? Или наказать, запретив какое-то время играть? Стоит ли волноваться, если к двум годам они не начинают говорить, к пяти читать, а к девяти откладывать деньги на колледж? Или будь что будет? Что бы ты ни делал, обязательно где-то допустишь ошибку. Сплошное мучение.

Кофеварка тихонько тикает и выплескивает оставшийся кофе в кофейник.

– Почему Лео не забрала сегодня из школы Валерия?

– Дело в том, что сейчас у нас нет няни. Так сложилось, что Валерии пришлось уйти, а замену мы пока не нашли.

– Куда ушла Валерия? – спрашивает Лео и кладет в рот крошку сыра.

– Полагаю, что на другую работу.

Лео вздыхает.

– Почему она не могла остаться на этой работе? Мне бы очень этого хотелось.

– Знаю, Лео, но работа няни связана не только с ребенком. Что касается общения с детьми, к ней нет нареканий, но, к сожалению, в той части, что касается взрослых, тех, кто ее нанял, у нас возникли некоторые проблемы.

Кэтрин отгораживает рукой лицо так, чтобы Лео не видел, и одними губами произносит слово «воровка». У меня глаза вылезают на лоб. Я потрясена таким объяснением: никогда бы не подумала, что Валерия способна на воровство.

– Сливки, сахар? – спрашивает Кэтрин, открывая холодильник и доставая пакет молока.

– Нет-нет, спасибо. Просто черный, – отказываюсь я.

Лео, нахмурившись, уставился на