Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса VIII - Ваня Мордорский

Она сделала глоток и замерла. По ее бородавчатой коже пробежала дрожь.

— Скажи, Чунь Чу, — спросил я, не открывая глаз. — Что такое жадность?

— Э… это когда хочешь всё забрать себе?

— А почему ты хочешь всё забрать себе?

Жаба задумалась.

— Потому что… потому что боюсь остаться ни с чем? — повторила она мои слова.

— Боишься. Значит, жадность — это страх?

— Я никогда так не думала, — призналась жаба. — Но да, наверное. Я боюсь потерять. Боюсь остаться пустой.

— А что такое пустота?

— Когда ничего нет?

— Или когда есть место для всего, — заметил я, снимая чайник с огня в тот момент, когда вода засмеялась. — Смотри.

Я взял чашку и показал ее жабе.

— Она пустая. Это плохо?

— Нет?

— Теперь смотри. — Я налил в чашку чай. — Теперь она полная. Это хорошо?

— Да?

— А если я хочу налить туда воды? Или положить цветок? Или поймать лунный свет? — процитировал я почти дословно урок Сонгшу.

— Не получится. — задумалась жаба, — Чашка занята.

— Именно. Когда мы цепляемся за что-то, боясь потерять, мы закрываемся для нового. Жадность — это не желание иметь. Это страх отпустить.

Лист упал с дерева и плавно опустился на поверхность пруда, создав расходящиеся круги.

— Смотри на этот лист, — сказал я. — Он отпустил ветку. Потерял свой дом. Но обрел свободу. Теперь он может плыть куда захочет.

— Но он может утонуть, — возразила жаба.

— Может. Но может и доплыть до другого берега. Или стать домом для муравья. Или удобрением для нового дерева. Никто этого не знает заранее.

— Я понимаю, Ван… Понимаю, что нужно отдавать, делиться… Но всё равно, когда вижу что-то блестящее внутри сразу просыпается: «Моё! Взять! Спрятать!» Может, мое Дао не в том, чтобы отдавать всё подряд? Может, мое Дао в том, чтобы быть хранителем? Беречь ценности для тех, кто действительно в них нуждается?

Я посмотрел на пруд. По его поверхности медленно плыл опавший лист — желтый, одинокий, но почему-то очень красивый в лучах заходящего солнца.

— А как ты узнаешь, кто действительно нуждается?

— Не знаю, — честно ответила жаба. — Но ведь можно научиться? Можно понять?

Лист доплыл до середины пруда и остановился, покачиваясь на легких волнах.

— Знаешь, — сказал я, — есть старая притча. Жил-был садовник, который очень любил свой сад. Он ухаживал за каждым растением, поливал, подрезал, лелеял. И сад был прекрасен. Но однажды к нему пришел путник и попросил плодов — он был голоден. Садовник прогнал его, сказав: «Я не могу тебе дать плоды — я их выращивал для красоты, а не для еды».

Чунь Чу слушала, не отрываясь.

— И что случилось потом?

— Путник ушел голодным. А садовник остался со своими плодами. Но когда он откусил один из них, то понял — плод стал горьким. Потому что красота без пользы мертва.

Жаба долго молчала, глядя на плывущий лист.

— То есть мои сокровища… они должны приносить пользу?

— А ты как думаешь?

Чунь Чу молчала. Думала.

Я тоже думал и смотрел на своих спутников. Интересно, как путешествие меняет каждого из нас. Лисы, которые начинали как дикие звери, теперь были верными друзьями, способными на самопожертвование. Лянг, плаксивый и трусливый карп, обрел храбрость и благородство. Даже Ли Бо, циничный и саркастичный, иногда проявлял искреннюю заботу.

А я? Как изменился я?

Старик, перерожденный в теле юноши, вынужденный следовать Праведному Пути не по своей воле. А теперь… теперь я не могу представить себя другим. Этот путь стал частью меня. Или я стал частью Пути? Уже не отличить.

— Значит, я могу продолжать собирать? Но собирать для того, чтобы отдавать? — спросила жаба.

Я не знал на самом деле что ответить. Откуда я знаю, что этот совет будет верен, что я вообще толкаю ее в правильную «сторону». Да и нужно ли толкать?

— Я думаю… — неуверенно сказал я, — Жадность и щедрость — две стороны одной медали. Нельзя быть по-настоящему щедрым, не умея сначала собирать и сохранять. Думаю, собирать ты уже научилась.

— Как Инь и Ян, — тихо добавила Хрули.

— Именно, — согласился я.

Мы несколько минут молчали.

— Праведник? — тихо позвала Чунь Чу. — Спасибо. За чай. За слова. За то, что помог мне понять.

— Если ты что-то и поняла, то сама, — ответил я. — Я только задал вопросы и заварил чай.

— А теперь расскажи, — оживилась жаба, — что вы тут делаете? Куда путь держите? Может, я смогу помочь?

Глава 14

Чунь Чу внимательно смотрела на меня своими выпуклыми глазами, ожидая ответа. Я отставил пустую чашку и задумался, с чего бы начать. Как объяснить древней жабе весь тот клубок проблем, в который мы вляпались?

Ее вопрос повис в воздухе. Что ж, раз она теперь с нами, она должна знать какие…кхм…опасности ее могут ждать. Хотя, судя по ее виду, опасность представляет только она для окружающих.

— Что ж, — вздохнул я и подошел к краю воды, глядя на отражение заходящего солнца, — История длинная и не самая веселая.

— У меня есть время, — квакнула Чунь Чу, подвигаясь ближе. — Целая вечность, если надо.

Я усмехнулся. Действительно, куда ей спешить после тысячи лет в болоте?

— Мы уничтожаем Иньские Жилы, — начал я спокойно.

— Иньские жилы? — переспросила жаба. — Это те места, где холодно и мертво?

— Именно. Искусственные точки концентрации Иньской Ци. Они как опухоли на теле Поднебесной — отравляют землю, привлекают злых духов и цзянши, нарушают естественные потоки Ци. Это если коротко.

А в центре каждой — искаженный артефакт Праведников.

Лисы подобрались ближе, слушая. Даже Лянг высунулся из кувшина.

— Мы уничтожаем эти жилы, — продолжил я. — Уже две разрушили. Но их как минимум восемь — это те, что мы видели на этой стороне Желтой Реки. Возможно на противоположном берегу есть еще. Мы там еще не были.

— Хочешь я пойду и всех их раздавлю! — воодушевленно квакнула Чунь Чу подпрыгнув и создав небольшое землетрясение. — Я большая! Я сильная! Я