Частица тьмы - Тери Терри

ночью, когда я поцеловала Кая, я ни о чем не думала. Не планировала, что было бы лучше сказать или сделать, просто мои чувства к нему вырвались на волю, просто не было сил скрывать их дальше, как следовало бы. И он обнял меня, ответил на поцелуй, утешил. И обещал оставаться рядом всю ночь, обещал, что я буду в безопасности.

Но чем скорее я просыпаюсь, тем сильнее меня охватывает паника. Это из-за всего случившегося я повела себя так глупо. Сначала нас захватили в плен солдаты ПОНа, напугавшие до смерти угрозой того, что будет со мной, если выяснится, что я выжившая. Потом мой непродуманный план побега. Тот солдат — меня передергивает от отвращения, когда я вспоминаю его, эти грязные руки и еще более грязные мысли. Но самое большое отвращение я испытываю к себе самой.

Я набросилась на него, ранила. Пусть защищалась, но я ведь обещала себе, что никогда и ни за что не сделаю никому ничего плохого.

Мое поведение оправдывает их мнение о выживших. Оправдывает их мнение обо мне. Я другая. Я отличаюсь от них до такой степени, что они никогда не смогут этого принять.

Я сама себя не принимаю, так чего ждать от других?

И это еще не все. То оружие… на земле. Я взяла его. Я должна была им воспользоваться, иначе он покалечил бы меня. И Кая тоже. Я пытаюсь прогнать из головы образ окровавленного тела.

Неужели все это вместе — страх, потрясение и боль — подтолкнули меня совершить то, что я зарекалась не делать? После случая в лесу, когда мы с Каем едва не переступили границу дружбы, и он сказал «нет», я сказала себе: больше никогда в жизни. Я сказала себе, что если что-нибудь когда-нибудь и случится между нами, это будет исходить от него.

Я крепко зажмуриваюсь, чтобы сдержать подступившие слезы. Я нарушила оба данные себе обещания: воспользовалась как оружием своим разумом и поцеловала Кая.

Что теперь будет?

А вдруг он откроет глаза, увидит меня и пожалеет, что в его объятиях я, а не Шэй?

И хуже того. Я так и не сказала ему то, о чем она меня просила: что она уходит с Ксандером только для того, чтобы найти его сестру.

Но ведь она сделала ему больно! Она постоянно заставляет его страдать! Кай мой друг, и я просто защищаю его.

Да, я не сказала ему, но не для того, чтобы это случилось. Нет, не для этого.

Я отрицаю очевидное даже перед собой, но сомнения отбрасывают тени и терзают душу.

Как бы то ни было, прошедшая ночь все меняет, ведь да? Я не сказала ему то, о чем она просила, а теперь лежу в его объятиях, и это — худшее предательство. Он никогда не простит меня, если узнает, что я сделала.

Для меня и Кая есть только один выход: я должна рассказать ему правду.

Но помимо этого, даже если он больше не думает о Шэй, не считает ли он по-прежнему, что я не для него? Он меня не любит, я это знаю. Он не может спрятать свою ауру, даже если бы захотел, и по ней все ясно без слов. Я нравлюсь ему, да. Он заботится обо мне, переживает за меня, как переживают и заботятся о друге. Слово, которое воспринимается теперь как проклятье.

Если, когда Кай проснется, я увижу его сожаление, для меня это будет подобно смерти. Поэтому я лежу тихо-тихо, чтобы продлить этот миг как можно дольше.

2

КАЙ

Я просыпаюсь, обнаруживаю Фрейю, теплую и притихшую, в своих объятиях, и на мгновение меня охватывает паника. Этого не должно было произойти.

Как такое случилось?

Она шевелится, должно быть, почувствовала, что я проснулся, как это умеют все выжившие.

— Привет, — говорит она и слегка поворачивается ко мне лицом. Ее глаза… они не такие, как обычно. Они беззащитны и открыты. Они полны чувств. И она здесь, со мной, а для меня сейчас это единственное, что имеет значение.

— Привет, — отвечаю я.

Потом лицо ее омрачается.

— Нам надо кое о чем поговорить.

Я качаю головой.

— Нет. Тут ты ошибаешься. Шэй ушла из моей жизни, я это знаю. Я бы все равно никогда больше не смог поверить ей.

Фрейя раздумывает над моими словами, и тревога уходит у нее из глаз. А я гадаю: сказал ли я так потому, что это правда, или просто потому, что Фрейе нужно было это услышать?

Даже если… даже если я смогу смириться с тем, что больше никогда не увижу Шэй, это не изменит моих чувств. Хотя, что я чувствую, я уже и сам не знаю.

Собираюсь сказать что-то еще, сам не знаю, что, но Фрейя качает головой.

— Нет, — шепчет она. — Не говори этого. Не говори ничего. Не надо никаких завтра, только сейчас. Только так и должно быть.

Я не успеваю ничего сказать, как она целует меня, и она права.

Есть только сейчас, и это все, что нужно.

3

ФРЕЙЯ

Когда я снова просыпаюсь, Кая рядом нет, и я начинаю паниковать, сажусь и хочу бежать, но не знаю куда. Потом слышу звук льющейся воды и тихое позвякивание посуды в маленькой кухне за соседней дверью. Я возвращаюсь на согретое местечко и снова укладываюсь — спокойно полежать и подумать.

Я собиралась сказать, приготовилась, но он не дал, не захотел говорить о Шэй. Сказал, что все кончено.

И поцеловал меня. У него было достаточно времени, чтобы подумать, хочет он это делать или нет, и он решил, что хочет. Губы трогает улыбка.

Словно сотканный из моих мыслей, он появляется в дверях с двумя чашками в руках.

— В кухне почти ничего, но я нашел немного чая. Электричества нет, но газ по-прежнему поступает, так что воспользовался плитой. Чай, правда, черный.

Я сажусь повыше, опираясь на подушки.

— Черный вполне подойдет. Спасибо. — Я чувствую себя как-то странно, неловко из-за этой неестественной вежливости, но теперь не знаю, как должна с ним держаться. С этим надо что-то делать, но я не знаю, что. Беру у него чашку, но глаз не поднимаю.

Он садится на стул рядом с кроватью.

— Итак, — говорит Кай.

— Итак, — отвечаю я. — Это странно. Непривычно.

— Да, немного. Ты в порядке? — Я сажусь прямее и, напуганная этим вопросом, поворачиваюсь к нему лицом.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, после всего, что вчера