Концессионер - Дмитрий Шимохин

Председатель собрания, высокий сановник с бледным, холеным лицом, оправившись от шока, вызванного внезапным появлением августейшей особы, откашлялся и постарался придать голосу прежнюю уверенность.

— Слово для доклада о перспективах строительства Одесской линии предоставляется князю Вяземскому!

К невысокой трибуне, установленной в центре зала, медленно прошел высокий, седовласый аристократ с безупречной военной выправкой и орденом Святого Владимира на шее. Князь Петр Андреевич Вяземский, крупный землевладелец в южных губерниях, член Государственного Совета, известный своим острым умом и консервативными взглядами. Он с достоинством поклонился сначала в сторону Великого князя, который сидел чуть поодаль, бесстрастно наблюдая за происходящим, затем — всему собранию.

Он начал свою речь спокойно, уверенно, голосом человека, привыкшего выступать перед высшими сановниками Империи.

— Господа акционеры! Ваше Императорское Высочество! — начал он, и его хорошо поставленный голос разнесся по затихшему залу. — Перед нами сегодня стоит выбор не просто между двумя проектами. Перед нами выбор между здравым смыслом и авантюрой, между немедленной выгодой для Отечества и туманными прожектами, сулящими лишь убытки и разорение.

Он сделал паузу, обводя зал своим властным взглядом.

— Путь на Юг, к портам Черного моря, к Одессе, — это путь к немедленному процветанию! — продолжил князь, переходя к первому, главному тезису. — Европа жаждет нашего хлеба! Англия, Франция готовы платить за него твердой валютой — фунтами стерлингов и золотыми франками! Это — живые деньги в казну Общества! Это — живые деньги в казну Империи, столь необходимые нам после недавних потрясений! Мы можем получить отдачу от наших капиталовложений уже через год-два! Нужно ли говорить больше?

По рядам, где сидели купцы-хлеботорговцы, судовладельцы и связанные с ними банкиры, прошел одобрительный гул. Аргумент был прост, понятен и бил точно в цель — в карман.

— Но дорога на Юг — это не только быстрая прибыль, господа! — Вяземский повысил голос, переходя к следующему пункту. — Многие из нас помнят горькие уроки недавней Крымской войны. Помнят, как наши доблестные полки гибли под Севастополем не столько от вражеских пуль, сколько от голода, болезней и катастрофического бездорожья! Отсутствие надежных путей сообщения на юге стоило нам тысяч солдатских жизней и, в конечном счете, победы! Железная дорога на Одессу — это не просто торговый путь. Это — наша стратегическая артерия! Это — гарантия того, что в случае новой угрозы с юга, от османов ли, от англичан ли, мы сможем быстро перебросить войска и снабжение! Это — вопрос безопасности наших южных рубежей, вопрос чести Империи!

Военные, присутствовавшие в зале в парадных мундирах, одобрительно закивали. Этот аргумент был еще сильнее первого — он апеллировал к патриотизму и горькой памяти о недавнем поражении.

— А что же нам предлагают наши оппоненты? Уважаемые господа «восточники»? — Князь позволил себе легкую ироничную усмешку. — Они предлагают нам тянуть дорогу в дикую, безлюдную степь! Закапывать миллионы в сибирскую мерзлоту! Чтобы везти хлеб на Урал каким-то заводам, которые еще неизвестно, будут ли его покупать и чем смогут заплатить! Это — авантюра чистой воды! Это — распыление средств на сомнительные, туманные прожекты! Россия — европейская держава, господа! Мы должны укреплять наши связи с цивилизованной Европой, торговать с ней, учиться у нее, а не уходить в азиатскую дикость, в погоне за призрачным золотом и сомнительными геополитическими выгодами!

Он закончил речь под громкие аплодисменты. Аргументы «южан» казались неопровержимыми: быстрая прибыль, патриотизм, здравый смысл.

Я искоса взглянул на своих союзников. Кокорев сидел мрачный, сжав кулаки. Штиглиц, бесстрастный, как всегда, лишь едва заметно постукивал тонкими пальцами по подлокотнику кресла. Великий князь сделал очередную пометку в своем блокноте, его лицо оставалось непроницаемым.

Председатель собрания, явно довольный произведенным эффектом, уже поднялся со своего места, собираясь ставить вопрос о южном направлении на голосование. Он был уверен в исходе.

Я понимал, что мы проигрываем. Против такой мощной, патриотичной и, на первый взгляд, абсолютно логичной речи мои сухие экономические расчеты и туманные перспективы сибирского освоения могли показаться неубедительными. Нужно было что-то большее. Нужен был ответный удар такой же силы, бьющий не только в разум, но и в сердце.

Я поднял руку, прося слова. Председатель собрания, явно не ожидавший такого поворота, на мгновение растерялся, но присутствие Великого князя обязывало соблюдать формальности.

— Слово просит… господин Тарановский, — произнес он с легким недоумением.

Я встал и направился к трибуне. По залу тут же пронесся недовольный гул. Из рядов «южан» послышались высокомерные возгласы:

— Кто это? Мы его не знаем! — Он не член правления! Какое право он имеет? — Пусть сначала представится!

Шум нарастал, грозя сорвать мое выступление еще до его начала. Но тут со своего места тяжело поднялся Кокорев.

— Господа! — прогремел его бас, мгновенно перекрывая галдеж. — Позвольте представить! Это — господин Владислав Антонович Тарановский, генеральный управитель Акционерного общества «Сибирское Золото» и, с недавних пор, один из крупнейших акционеров нашего Общества! — Он сделал паузу, обводя зал тяжелым взглядом. — Он имеет право голоса. И он имеет право быть услышанным!

Шум неохотно стих. Все взгляды устремились на меня. Я поднялся на невысокую трибуну.

Я начал говорить негромко, но мой голос, з разносился по огромному залу, достигая самых дальних углов.

— Господа акционеры! Ваше Императорское Высочество! Я не столичный сановник, — сказал я, глядя прямо перед собой, на ряды холеных, самодовольных лиц. — Я — человек из Сибири. И я видел ту землю, о которой многоуважаемый князь Вяземский и другие господа судят по картам, не выходя из теплых петербургских кабинетов. Я видел ее несметные богатства, лежащие прямо под ногами. И я видел ее чудовищную нищету, ее бескрайние просторы, ее оторванность от России, от сердца Империи.

Этот заход сработал. В зале воцарилась тишина. Они слушали. Не как теоретика, а как очевидца, человека «оттуда».

— Нам предлагают путь на Юг, — продолжил я, переходя в наступление. — Путь к быстрой прибыли от торговли хлебом. Прекрасно! Но что это за торговля, господа? Мы будем вывозить наше сырье, наш хлеб, чтобы потом втридорога покупать у тех же англичан и немцев машины, станки и… рельсы! Для той же самой дороги! Мы будем кормить чужих рабочих в Манчестере и Эссене, вместо того чтобы дать работу своим, русским мужикам на Урале и в Туле! Путь на Юг — это не путь к богатству. Это путь к вечной зависимости. Это путь сырьевой колонии!

По рядам промышленников прошел одобрительный