Концессионер - Дмитрий Шимохин

— Нам говорят о «быстрых деньгах», — я повысил голос. — А я говорю об основе, о фундаменте! Урал — это наш промышленный хребет! Сейчас он задыхается без дешевого хлеба для рабочих и без надежных путей для вывоза своей продукции! Дайте ему дорогу — и он завалит всю Россию металлом! Дешевым металлом!

Я сделал паузу, доставая из портфеля бумаги.

— Я не теоретик, господа. Я практик. Я только что вернулся с Урала, где заключил контракт с Верх-Исетским заводом на поставку полутора миллионов пудов рельсов для моей Ангаро-Ленской дороги. По цене рубль пятнадцать копеек за пуд! Знаете, сколько сейчас стоит привезти этот пуд рельсов из Екатеринбурга в Москву на лошадях, как во времена Петра Великого? Почти два рубля! Цена доставки выше цены самого товара! А по железной дороге это будет стоить тридцать копеек! Мы удешевим строительство всех будущих дорог России в пять, а то и в семь раз! Вот где настоящая, долгосрочная прибыль, господа, а не в сиюминутной спекуляции зерном!

Я видел, как загорелись глаза у Штиглица. Он, банкир, мгновенно оценил масштаб экономии.

— И о стратегии! — я повернулся к военным. — Многоуважаемый князь напомнил нам об уроках Севастополя и необходимости дороги на Юг. Верно! Но позвольте и мне напомнить: а откуда везли ядра, бомбы и гранаты для обороны Севастополя? С Урала! С тех самых заводов, что и поныне могут отправить свою продукцию в центр России лишь две недели в году, по вешней воде, рискуя утопить половину в пути! Мы не знаем, господа, где будет следующая война. Может быть, на Кавказе против турок. Может быть — на Севере против англичан. Может быть — снова в Польше против мятежников. Но одно мы знаем совершенно точно: оружие для любой войны — пушки, снаряды, ружья — будет коваться на Урале! И дорога туда — это вопрос не просто выгоды, это вопрос выживания Империи!

Я видел, как многие военные задумчиво кивали. Аргумент Вяземского был силен, но мой — бил еще точнее.

Я снова повернулся ко всему залу, переходя от обороны к наступлению, к своему видению.

— Дорога на Урал — это только начало! Это — ключ, который откроет нам ворота в Сибирь! А Сибирь — это не дикая, безлюдная пустыня, как тут изволили выразиться! Это — целая новая Россия, спящая под снегом! Золото! Лес! Уголь! Плодороднейшая земля! Миллионы десятин! И все это богатство, несметное, сказочное, потечет сюда, в сердце Империи, как только мы дадим этой земле стальную артерию!

Мой голос гремел в наступившей тишине. Я видел изумленные, захваченные масштабом идеи лица. Даже Великий князь подался вперед, не отрываясь, глядя на меня.

— И наконец, господа, — Китай! Восток! Мы говорим о Новом Шелковом Пути! Вагон с чаем или шелком из Кяхты или Пекина дойдет до Санкт-Петербурга за три недели, а не за год с лишним! Мы отберем у англичан всю транзитную торговлю между Азией и Европой! Весь мир будет платить нам за скорость и надежность! Вот где настоящие миллионы! Вот где мощь и слава России! Не в том, чтобы заискивающе продать мешок пшеницы в Лондон, а в том, чтобы стать главным мостом, главной дорогой между двумя величайшими частями света!

Я закончил и замолчал, тяжело дыша. На несколько секунд в зале повисла ошеломленная, напряженная тишина. Было слышно, как скрипнуло перо в руках у секретаря.

А затем зал взорвался. Но не аплодисментами. А гулом десятков спорящих, кричащих голосов. Одни были возмущены моей дерзостью, моим напором. Другие, особенно промышленники и те, кто мыслил масштабно, — были явно поражены и захвачены логикой и размахом моего плана. «Южане» пытались перекричать «восточников», размахивая руками. Князь Вяземский, бледный от ярости, что-то гневно говорил своим сторонникам. Кокорев, наоборот, сиял, как начищенный пятак, и азартно спорил с каким-то банкиром.

Я спокойно стоял у трибуны, выдерживая этот шквал эмоций. Я сделал свое дело. Я посеял сомнение. Я заставил их думать. И я видел заинтересованный, оценивающий взгляд Великого князя, устремленный на меня. Главная битва была еще впереди, но первый раунд я, кажется, выиграл.

Председатель собрания отчаянно звонил в колокольчик, пытаясь призвать всех к порядку, но его никто не слушал. Казалось, собрание вот-вот превратится в базарную перепалку.

И в этот момент, в самый пик хаоса, с места тяжело поднялся Василий Александрович Кокорев. Он не стал кричать. Он просто встал во весь свой могучий рост, обвел зал тяжелым, хозяйским взглядом, и его аголос, без всякого усилия перекрывая шум, заставил всех замолчать.

— Господа! — прогремел он. — Довольно криков! Позвольте и мне, как действующему главноуправляющему сего Общества, спасшему его от неминуемого банкротства, сказать свое слово. И слово это будет коротким. Если вы сегодня проголосуете за «южный» путь, если вы предпочтете сиюминутную выгоду от торговли хлебом с Европой будущему промышленному развитию России, — я слагаю с себя все полномочия! Я умываю руки! Я не буду строить дорогу в никуда и превращать Отечество в сырьевую колонию! Выбирайте!

Это заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы. В зале воцарилась гробовая тишина. Уход Кокорева — это катастрофа. Это новый кризис управления, это обвал акций, это потеря доверия правительства. Все в ужасе смотрели то на него, то на Великого князя, сидевшего с непроницаемым лицом.

Князь Вяземский, пытаясь спасти ситуацию, первым нарушил молчание. Он повернулся к Великому князю и почтительно склонил голову.

— Ваше Императорское Высочество! Рассудите нас! — взмолился он. — Вы, как Августейший брат Государя нашего, как радетель о благе флота и торговли, должны понимать, насколько важен для процветания Империи выход к южным морям! Укажите нам путь истинный! Не дайте сбить себя с толку сладкими речами прожектеров!

Наступила звенящая тишина. Все взгляды были прикованы к Великому князю. Его слово сейчас могло решить все. Константин Николаевич медленно откинулся в кресле, и на его губах появилась легкая, едва заметная усмешка.

— Князь, — произнес он спокойно, и его голос, лишенный всякого начальственного металла, прозвучал неожиданно мягко. — Я здесь — лишь гость. И, как многие из вас, акционер сего почтенного Общества. Диктовать вам решение я не имею права — это было бы противно самому духу акционерного дела, которое мы с таким трудом насаждаем в России. Решение — за вами, господа, за большинством голосов.

Он сделал паузу, обводя всех внимательным, чуть прищуренным взглядом.

— Что же до интересов государства… — продолжил