Где распускается алоцвет - Софья Валерьевна Ролдугина

Она на скорую руку сшила из широкой тесьмы мешочек на завязках, самый простой, и вышила на одной стороне закрытый глаз, а на другой – обережный знак. Потом сунула внутрь несколько красных осиновых листьев-монеток, ободрав веточку из букета на столе. Вздохнула, сосредоточиваясь… И взяла наконец злосчастное кольцо.

– Экое ты маленькое, лёгкое, – сказала Алька вслух, стараясь вложить в слова искреннее сочувствие. – Прямо как листок… Что ж, нарекаю тебя сухим листом! – заключила она торжественно – и сунула в вышитый мешочек, а потом быстро затянула завязки.

Мешочек ощущался почти невесомым, точно внутри и впрямь были одни листья. Алька повесила его себе на шею, надеясь, что хотя бы дюжину дней сможет водить Костяного за несуществующий нос, а потом что-нибудь бы да решилось.

В крайнем случае можно было выписать из Краснолесья кочергу.

Выбрасывая обрезки от ниток, Алька обнаружила, что вообще-то помойку пора бы и вынести – коричневая вощёная бумага, в которую была завёрнута копчёная курица, помирала в корчах, сигнализируя об этом на всё ведро, а сверху лежали яблочные очистки и целая горка осколков стекла, которые уже начали рвать пакет. Предчувствуя скорую экологическую катастрофу в отдельно взятой квартире, если лень одержит верх, Алька пересилила себя и начала одеваться. Влезла в джинсы и в свитер, обулась, выволокла пакет на этаж, закрыла дверь, обернулась…

…и едва не взвизгнула, увидев на лестнице квадратного серого карлика.

То есть, конечно, это был не карлик, а Горислав Дрёма в неизменном сером пальто, который сидел, сгорбившись, и, кажется, дремал. На писк Альки он обернулся и просиял:

– Алика! Вы наконец проснулись!

И тут она вспомнила.

«Сообщение… что же я ему написала-то?»

Трясущимися руками Алька достала телефон… Оказалось, что ночью она успела добавить Дрёму в созданный с нуля чат, озаглавленный «КАстяной ТАЙНА!!», скинуть туда видео и написать к нему два грозных пояснения.

Первое:

«Я знаю всё!!!!»

И второе:

«Отсыпаюсь, не будить!!!!!!»

Она покраснела до ушей.

– Мне очень стыдно.

– И правильно! – горячо откликнулся Дрёма, пружинисто вскакивая на ноги. – Я тут с восьми утра дежурю! Я чуть не умер от любопытства! Я даже не завтракал! Знаете, чего мне стоило проявить уважение к вашей приватности и не начать ломиться в квартиру прямо сразу? А сейчас уже почти час дня, я познакомился со всеми вашими соседями, и…

Он осёкся, израсходовав весь воздух в лёгких, и Алька, ужасно смущённая, повторила:

– Правда, мне очень стыдно. Простите. Конечно, я знаю, как пишется «Костяной». И обычно я не ставлю столько восклицательных знаков, да и большими буквами не злоупотребляю…

У Дрёмы вытянулось лицо.

– Вам поэтому стыдно? И всё?

– А я где-то ещё ошиблась? – непонимающе моргнула Алька. Глянула на мешок с мусором; осколки рвались наружу, а на них напирала вонючая упаковка от курицы. – Слушайте, давайте я быстренько выкину мусор, а потом расскажу, что случилось ночью и до чего я додумалась.

Дрёма покосился на мешок; вздёрнул брови; вздохнул:

– Давайте я вам помогу донести это до баков. Там стекло? У вас окно выбито? Снаружи не заметно.

– Ну, там плёнка…

Разговаривая так, они дошли до помойки. Дрёма лихо зашвырнул пакет в бак, побрызгал на ладони антисептиком, а потом обернулся к Альке:

– А вы не возражаете, если мы пообедаем вместе? Если честно, я с ночи ничего не ел, сорвался сразу сюда. Деловая встреча, ничего личного, не поймите неправильно.

Алька прислушалась к себе и с удивлением поняла, что успела проголодаться.

– Я не против, только забегу домой за кошельком.

– Нет-нет! – решительно поднял руки Дрёма. – Промедления я не выдержу. Раз я приглашаю, то я и угощаю. В противном случае мне будет страшно стыдно… Кстати, я вожу, э-э, немного агрессивно, вас это не пугает?

– После бабушкиного внедорожника меня уже ничего не пугает.

Насчёт агрессивного вождения Дрёма себе определённо польстил. Во-первых, он не нарушал правил, хотя и обгонял бессовестно, и проскакивал между двумя машинами, и на светофор пролетал, когда уже зелёный переключался. Во-вторых, Альку он заставил пристегнуться. В-третьих, он не выругался, даже когда его подрезал какой-то побитый драндулет – только цокнул языком и нахмурился… Алька вспомнила бабушку в такой же ситуации и восхищённо качнула головой, оценив выдержку.

Они приехали к ресторану со скромной вывеской в рыбах и раковинах, буквально кричащей о нескромных ценах. Дрёму тут, впрочем, знали. Он припарковался между двумя столбами с уверенностью, выдающей привычку, распахнул для Альки дверцу, подал руку… И делал это он на автомате, явно погружённый в свои мысли.

«Тоже мне, франт, – подумала она, позабавленная и, надо признать, немного заинтригованная. – Часто сюда ездит, что ли? С девушками? Неплохо живут столичные сыскари…»

Ей хотелось верить, что всё это транжирство – исключительно на щедрое государственное жалованье или за счёт пожертвований от поклонниц. На самый крайний случай – что Дрёма нашёл клад и присвоил.

Если бы вдруг оказалось, что он шикует на гонорар со своего ужасного романа, то она бы ужасно разочаровалась в книгоиздательстве, в себе и во всём мире заодно.

Обычно меню в таких местах читается как малопонятная статья на иностранном языке: бу-бу-бу, тар-тар-тар. Но с этим рестораном повезло: Алька сразу выхватила взглядом нормальные человеческие названия, в них и ткнула, когда к ней обратился официант. Дрёма возился дольше – видимо, пытался понять, чего хочет, но потом сдался и заказал что-то уже знакомое, судя по тому, что выдал целый список скороговоркой. Кофе им принесли почти сразу; потом перед Алькой поставили поджаренный тост с яйцом всмятку, с красной рыбой, творожным сыром и зеленью, а Дрёму морили голодом ещё минут пятнадцать. Сначала она из солидарности ничего не ела, но потом не удержалась и начала подгрызать с краешка.

– Они нарочно, – несчастным голосом шепнул Дрёма, подавшись вперёд. – Надеются, что я закажу ещё кофе, пока изнываю тут.

– Ну и закажите. Может, хоть обед принесут тогда побыстрее.

– Мне, увы, положено только три чашки в день. Больше не выдержит.

– Сердце?

– Столица, – подмигнул он. – Начальство и так считает, что меня слишком много и я везде.

Дрёма похвалялся так бесстыже, что это было даже забавно; Алька не хотела смеяться и поощрять его, но всё же хихикнула. И сразу же на кухне что-то задребезжало, точно упала большая кастрюля.

– Надеюсь, это не мой заказ, – пошутил Дрёма мрачно.

Вскоре еду принесли и ему – крем-суп и тарелку со щупальцами осьминога, обложенными картошкой; Алька к тому времени расправилась с завтраком и приступила к рассказу о том, что произошло ночью – разумеется, оставляя за кадром