Княжич - Николай Михайлович Ярыгин

и разносили лавки купцов. Иван Степанович вышел успокоить народ, дескать, императрица на месте, просто занемогла и выйдет скоро сама. Ему удалось успокоить толпу, и люди просто ждали, когда выйдет императрица, вот в этот момент кто-то из толпы и выстрелил в него. В ответ стрельцы, стоявшие за его за спиной, дали залп в толпу. Люд московский ломанулся вспять, и в суматохе потоптали народу больше, чем убили и ранили стрельцы. Это только подогрело страсти, народ московский начал строить баррикады, снося всякий хлам, появилось оружие и даже ружья.

Ивана Степановича привезли домой, хотя лучше бы оставили в Кремле, там бы ему быстрей оказали помощь. А дома пришлось в полубессознательном состоянии несколько дней ждать, пока затихнет бунт и приедет лекарь от самой императрицы. А Ксения Федоровна на второй день ездила под охраной и с митрополитом в возке по Москве и успокаивала народ.

Выйдя от отца, Дмитрий решил съездить в свой полк, стоило посмотреть на подпоручика Мохова, который направил Степку Растопчева к убийцам опознать его самого. Как все было ловко задумано и спланировано – ранить или убить отца, а когда он поедет домой, получив известие, расправиться по дороге и с ним.

Почти весь полк дежурил на улицах Москвы, да это и понятно, после того, что случилось, что еще должен делать охранный полк. Но на его удачу, среди отдыхавшей смены был и его знакомец Егор Силантьев. Они только что вернулись с обеда и занимались ремонтом формы, чисткой сапог, готовясь к дежурству в ночи.

– Здравия желаю, господин поручик! – проорал десятник.

Дмитрий ответил на приветствие и спросил, где ему найти Силантьева.

– Силантьев! – снова заблажил унтер.

Из небольшой комнаты, где стрельцы хранили свои личные вещи, выглянул Егор.

– Ходь сюды, тут тобой господин поручик интересуется! – закричал унтер.

У Дмитрия даже уши заложило от его воплей. Егор вначале не узнал Дмитрия, но чем ближе подходил, тем заметней была радость на его лице, хотя он ее и старался не показать.

– Господин поручик, Егор Силантьев стре…

– Оставь, Егор, давай-ка выйдем на двор и поговорим без лишних ушей, – сказал Дмитрий, заметив, что большинство находившихся в казарме стрельцов с любопытством прислушиваются к их беседе.

– Ну как служба, Егор? – спросил Дмитрий, когда они оказались на улице. День сегодня был тихий, солнечный, и мороз немного спал, так что можно было спокойно поговорить, не прячась от ветра и холода.

– Ой, господин поручик, поздравляю вас с офицерским чином.

– Спасибо, Егор.

– А про службу что сказать – служу. Недавно у нас тут чернь взбунтовалась, да вы и сами, наверное, знаете, так мы теперь с нарядов не вылазим, вот в ночь снова идти. А тут еще пропал стрелец, да вы его может помните – Степан Растопчев, в нашем взводе служил. Тоже шерстили нас, кто видел, да кто что знает, опрашивали всех поголовно. Но пока не нашли, говорят, вышел за ворота и больше его никто не видел.

Дмитрий пожал плечами, давая понять, что не помнит такого.

– Понятно, а что еще нового? – расспрашивал он Егора.

– Новый у нас командир взвода – подпоручик Мохов, наш-то прошлый на повышение пошел, теперь полусотник. А вот, кстати, и он, – показал Егор на невысокого щуплого подпоручика.

Тот, увидев Егора и Дмитрия, направился к ним.

– Господин поручик, разрешите представиться, – отдав честь, сказал он и, получив разрешающий кивок, доложил:

– Подпоручик Василий Мохов, – представился он, – если можете, отпустите стрельца Силантьева, у нас сейчас будет построение.

– Тебя домой отпускают? – спросил Дмитрий Егора.

– Да, завтра после дежурства пойду.

– Ну тогда до завтра, встречу тебя у ворот.

Дмитрий развернулся и пошел к выходу из расположения полка. Уже у самых ворот оглянулся и увидел, что Мохов со злобным выражением лица смотрит ему вслед. «Ну-ну, смотри, я с тобой еще побеседую», – подумал Дмитрий и, кивнув стрельцу, дежурившему на выходе, запрыгнул на коня.

* * *

– Ваша светлость, он что-то знает обо мне, – проговорил подпоручик Мохов.

– Кто – он? – спросил подпоручика довольно полный мужчина с маленькими глубоко посаженными глазами, окладистой бородой и в дорогом, расшитом золотой нитью кафтане, сидящий в кресле за столом, перед которым и стоял Мохов.

– Черемисин-младший, наверное, он что-то узнал или смог допросить Растопчева.

– А это кто такой? Не говори со мной загадками! – зло бросил мужчина.

– Чтобы наверняка опознать Дмитрия Черемисина, когда он будет направляться домой, я послал стрельца из своего взвода, в котором служил и Черемисин, чтобы тот его опознал. В засаде их было четверо. Растопчев, да и другие, кто с ним был… В общем, никто из них не вернулся.

– Ну и чего ты всполошился, даже если он что и знает, думаешь, сможет доказать что-то? Иди и успокойся, не отнимай у меня время.

– Ваша светлость, а если…

– Иди, я сказал, кстати, ты деньги получил?

– Никак нет, ваша светлость.

– Вот, возьми записку и найди ключника.

Мохов взял протянутый клочок бумаги.

– Премного благодарен, ваша светлость, – поклонился подпоручик и направился к выходу из комнаты.

Когда Мохов вышел, из-за портьеры в дальнем конце комнаты появился человек в надвинутом по самые глаза малахае. Подойдя ближе к столу, он сдернул с головы малахай и поклонился. Оказалось, что у человека на абсолютно лысой голове не было ушей. А от самого левого глаза, пересекая всю щеку, до подбородка тянулся безобразный шрам. На лбу у него когда-то палачом, который и лишил его ушей, было выжжено слово «вор». Надпись свели, просто приложив большую по размеру раскаленную металлическую пластину. Человек, правда, после такого участия в его судьбе чуть не отдал богу душу, но это никого не интересовало. Выживет – хорошо, нет – ну так небольшая потеря.

– Микитка, ты человека запомнил, что стоял тут.

– Да, ваша светлость, – проговорил человек, кланяясь.

– Так вот, – сидящий за столом нервно побарабанил пальцами по столешнице, а потом продолжил: – зажился он что-то. – И, прищурившись, вперил взгляд в склонившегося перед ним Микитку. – Понял?

– Будет сполнено, ваша светлость.

– Деньги, что при нем, оставишь себе, когда все исполнишь. Пришлешь Васятку с известием, сам отправишься на заимку и с нее никуда без моего разрешения. Ступай.

Бывший каторжник, а Микитка им и был, еще раз поклонился и отошел. Затем снова натянул малахай и вышел через неприметную дверь в другой стороне комнаты.

«Какой верткий этот Черемисин, да и отца его эти олухи не смогли убрать, – размышлял сидящий за столом, когда остался один. – А с первой засадой все понятно, доглядчики, которых посылал, сказали, что кусты, где пряталась засада,