Улицы Броктон-Бей - Pavel2311

не преступником, а активом. Её нужно было не «нейтрализовать», а взять под контроль и заставить работать. Заставить её искупать свою вину, вытаскивая с того света тех, кого отправляли туда пачками «Герои» и Злодеи.

Но нет. Оружейник всегда знает лучше.

И вот результат: АПП, это вечно горящее говно, которое, казалось, наконец-то утопили в канализации, вырвалось на свободу благодаря Лунгу. А СКП. — о, да, наша доблестная Служба Контроля Паралюдей — в который раз блеснула непревзойдённой компетентностью. Эпичный провал. Цирк с конями на фоне апокалипсиса.

Конфликт теперь гарантированно перейдёт на новый уровень. Город содрогнётся. Пострадавших станет больше. И эта мысль вызывала не жалость, а приступ глухой, бессильной ярости. Казалось бы, куда уже больше? До самого дна, что ли? Но у этих ублюдков в масках всегда получается найти новую глубину. Всегда.

Боже, как же всё это меня бесит.

Генеральный директор, разумеется, уже в курсе. Система доложит быстрее и суше, чем любая Эмили Пиггот. Но необходимость личного, детального, унизительного доклада Ребекке Коста-Браун была такой же неизбежной, как и восход солнца над руинами. Унизительного — потому что придётся снова отчитываться за чужие косяки, оправдываться за некомпетентность подчинённых и провалы системы, которую она возглавляла на месте.

С почти физическим усилием Эмили набрала номер центрального офиса СКП. Её палец с силой ударил по клавише вызова, будто пригвождая её к столу.

«Соедините меня с Генеральным директором, Ребеккой Коста-Браун», — произнесла она.

СЦЕНА ВИДЕОКОНФЕРЕНЦИИ:

Мерцающий экран отобразил бесстрастное лицо Ребекки Коста-Браун. Холодные глаза уставились на Пиггот, не выражая ничего, кроме легкой скуки.

— Ваш доклад принят, директор Пиггот, — ее голос был ровным и металлическим, словно синтезированным компьютером. — Ситуация ясна. Ваши сомнения — нет.

Коста-Браун чуть склонила голову, и ее взгляд стал тяжелее.

— Панацея не просто «ушла в подполье». Она совершила акт преднамеренного саботажа в условиях, приравниваемых к военному положению. Ее отказ от сотрудничества полгода назад привел к гибели людей, которых можно было спасти. Она — не «актив». Она — бунтарка. И с бунтовщиками не церемонятся.

Генеральный директор медленно, с нажимом, положила ладони на стол.

— Мой приказ следующий: изолируйте ее. Продемонстрируйте ей всю тяжесть последствий ее выбора. Она исцеляет по вашей команде. Полностью. Без возражений. Разъясните ей, что любое неподчинение, малейшая попытка саботажа будет расценена как враждебный акт против государства. И следующей ступенью изоляции для нее станет не местный центр содержания, а «Клетка».

В голосе Коста-Браун не было ни злобы, ни гнева. Лишь ледяная, неоспоримая уверенность.

— Она думала, что ее дар дает ей привилегию на моральный выбор. Ваша задача — доказать ей, что она ошибалась. Используйте эту угрозу. Сломайте ее. Вам ясно, директор?

Конец интерлюдии

Ожидаемо, я очнулась в камере. Конечно, здесь не было осклизлых стен каменной кладки или холодного бетонного мешка, но увиденное радости не внушало. В общем, сплошной аскетизм: серые пластиковые стены, на потолке — потрескивающие лампы дневного света, и, конечно, нечто, очень похожее на турели разбрызгивателей пены. Так ведь и должно быть? Любому школьнику Броктон-Бей известно: камеры СКП напичканы разбрызгивателями. Об этом я и пытаюсь грустно пошутить.

На высоте около двух метров висел экран — наверное, будут показывать что-то вроде кино в зале ожидания. Опять шучу.

Я читала одну замечательную историю о том, как моя альтернатива посадила на зад целый город, создавая мириады бактерий. Но у меня так не работало. Наверное, мир вот так просто не прогибается даже под самых талантливых. У всех свои изъяны. Вот, к примеру, самые-самые: Александрия — без глаза, Эйдолон деградирует, а Легенда… он вообще толерантный. Так я себя утешала, когда осознала, что воздух вокруг почти абсолютно стерилен.

Мой симбионт подавал признаки жизни — значит, очнулась я, наверное, всё-таки раньше запланированного героями срока. Тело мое уже пришло в норму, спешно восстанавливая внутреннюю микрофлору. Но я все же не биохимический комбинат, чтобы растворять недоброжелателей силой мысли.

Видимо, этот мир оказался реальнее, чем хотелось бы. Даже Легенда, пожалуй, не взлетит без завтрака.

Вспомнилось, как мы с Джесс и Фей отказались от приглашения на тот злополучный прием в АПП. Тогда все азиаты… мгновенно уснули. "Только не надо говорить, что навсегда", — машинально подумала я. Сами напросились, конечно. Хотя, будь мы тогда втроем хоть чуть трезвее, возможно, обошлось бы и без…

Ой, а где моя Пигги, думается мне что антисоциальный элемент доков сильно сократился, Чужия там не ходят, хихи, они там прописаны… Нет биологической катастрофы не будет, ограничители я поставила.

Ладно, хватит ныть. Чую, настроение уже поднимается. Так, кажется, первый "гость" пожаловал…

Глава 24. Ошейник

Интерлюдия

В сумрачном кабинете штаб-квартиры Котла, освещённом лишь голубоватым свечением голограмм, витала атмосфера неопределённости. Александрия, откинувшись в своём кресле, слегка изогнула губы в насмешливой ухмылке. Не переиграла ли с пафосом, устраивая этот театр для Эмили? — пронеслось в её голове. Мысль о той так называемой «бунтарке» теперь казалась мелкой и незначительной на фоне грандиозности задачи, которая перед ними стояла.

— Дверь мне, — бросила она.

Воздух перед ней дрогнул и разорвался по невидимым швам. Так возник портал — в глубине которого угадывался другой кабинет. Там, в кресле, сидела Фортуна, а напротив неё, вполоборота, — Доктор Мама.

Александрия шагнула в мерцающий вихрь. Пространство на мгновение изогнулось, и вот она уже стояла в центре комнаты, где царила своя, умиротворенная атмосфера. Александрия знала — провидица видела её приближение ещё до того, как была произнесена команда.

— Путь стабилен, — прозвучал ровный, без интонаций голос Фортуны, словно автоматический отчёт. — Решения Целительницы не окажут существенного влияния на итоговый результат. Её роль не изменилась.

Доктор Мама, сидевшая в глубоком кожаном кресле, отставила в сторону чашку чая. Её взгляд, скрытый за стеклами очков, был обращен на Александрию.

— Её стабильность — не повод для бездействия, — парировала Доктор Мама, и в её голосе слышался холодный научный интерес. — Аномалия короны паллентия Панацеи по-прежнему представляет уникальный кейс. Мы не понимаем принцип её работы, а значит, не можем предсказать точку бифуркации. Наблюдения недостаточно. Я настаиваю на изоляции и полном исследовании. Если мы сможем реплицировать этот эффект и понять его, это даст нам ключ к репродуцированию подобного.

Александрия медленно кивнула, её тёмный глаз блеснул в мягком свете комнаты. Слова Доктор Мамы падали на благодатную почву. Хаос, который сеяла эта девочка, был досаден, но возможность получить новый инструмент… это уже имело вес.

Конец интерлюдии

Гости, гостинцы, тортики.? Ага,