Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Разве ты забыл? Я напомню хронологию: отступление из столицы было задуманным маневром, хитрой ловушкой, и Орда ожидаемо попала в нее. Между тем, я великодушно подарил возможность волчьим рыцарям очистить свое доброе имя, а они воспользовались ею. Благодаря героизму характерники обезглавили войско захватчиков, и отныне репутация Серого Ордена спасена. Разве не здорово все сложилось?

— Лживая стерва, — ревновал Малыш под прицелом ружей. — Тебе припек наш отказ помогать в соревнованиях за гетманскую булаву, и ты ничто отомстил, став болтливой куклой на руке нашего врага! Как последний болван, ты отказался слушать мое предупреждение о нашествии Изумрудов, но публично лепил из меня собственного убийцу! Из-за мелкого оскорбления разбил Серый Орден, который мог предотвратить уничтожение Харькова и многих других городков и сел. Одним приказом ты убил сотни защитников, которые могли бы спасти тысячи жизней! Все эти смерти – на твоей совести, Яков, их кровь – на твоих руках до конца жизни, но ты стоишь здесь, в белом наряде, позирует для газет и с улыбкой рассказываешь, будто все так и было задумано твоим выдающимся гением! И еще решаешь утверждать, будто вспоминаешь о деде, убитом на твоих глазах по твоему слову? Лживая стерва! Тебе безразлично. Ты никогда не волновался. Когда другие отдают жизнь, ты заботишься только о гетманской цепи!

Ни одна мышца не дернулась на лице Якова. Он слушал гневную тираду с тем же спокойным, любезным и немного отстраненным выражением, похожим на никогда не менявшуюся маску, подобно личинам на шлемах Сонгосон.

– Как ты сказал, все смерти – на моей совести. Поэтому я не позволяю пропустить это сознание сквозь себя, – ответил Яков, и голос его впервые прозвучал искренне. — Иначе не смогу принимать большие решения.

– Куда там Иисусу к весу твоего креста.

— Ты простодушный воин, брат. Иногда мне хотелось бы стать тобой. Это так легко... Крушеные черепа! Выпущены кишки! Кровавый романтик, совсем не понимающий политики, — вздохнул Яков. — Здесь все гораздо сложнее. Здесь требуется не волком бегать и ныряльщиком махать, а выживать в грязи и обращать собственные ошибки на победы... А когда нужно, мастерски присваивать яркие победы других.

— Детей своих будешь поучать, — Ярема подавил наступление ярости и продолжил спокойно: — Говори, кто стоял у истоков мятежа.

– Скажу. Прошу немного: поговори с мамой.

– О чем мне с ней говорить?

– Обо мне, – чуть слышно, чтобы другие не услышали, – ответил Яков. — Она отказывается... Даже на письма жены и снимки внуков не отвечает...

По маске его безразличия впервые расползлись трещины.

– Я так не могу. Я готов ползать перед ней, — шептал Яков. – Но она даже на порог не пускает!

— Потому что отреклась от тебя. Кровь – не водица.

Старший брат на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, все трещины на маске исчезли, и снова возник спокойный господин гетман — хладнокровный, рассудительный руководитель государства.

– Я прошу поговорить с ней, – произнес он привычным тоном. – Это все.

— Поговорю, — врать Якову было легко. — Выкладывай, что имеешь, и я исчезну.

— Первый, конечно, Кривденко, — улыбнулся Яков. — Он заварил эту кашу и щедро финансировал из собственного кармана, пока не смог прервать государственный бюджет.

— Не сомневался, что его имя прозвучит первым.

– Заметь, – Яков поднял указательный палец вверх. — Я понимаю, что с ним случится, но сознательно отдаю его в жертву. Глава разведки. Во время войны! Это дорогостоящий размен. А знаешь почему я это делаю? Потому что политика, как брак, является поиском компромиссов.

Ярема сплюнул прямо на ценный паркет.

— Кривденко выкручивает тебе яйца, когда помог с гетманской булавой, а ты, великий политик, никогда не знал, как ему противостоять. Но вот вдруг случился шанс избавиться от его чужих рук. Это я оказываю услугу, а не ты мне.

— Не буду спорить, — сказал Яков. — Но в моем арсенале есть два надежных человека на смену, и расследование судьбы Ефима зайдет в тупик... Понимаешь?

– Твоим обещаниям нет веры, – отмахнулся Ярема. – Кто следующий?

– Патриарх Симеон, – продолжил брат. — Старика не убивайте, потому что получите новую волну фанатических ненавистников. Лучше убедите его снять анафему...

— И убедим солнце не садиться за горизонт.

— Твой сарказм понятен, но я не оказываю влияния на церковные решения. Однако со светской стороны сделаю все для восстановления доброго имени Серого Ордена.

– Восстановление? Кроме имени ничего не осталось, — отмахнулся Ярема. – Дали.

- Есть третий... О нем я ничего не знаю. Его всегда держали в большом секрете. Слышал от Ефима прозвище Рахман, может, станет зацепкой.

Киевские катакомбы, сквоватая борода и глубокий капюшон, скрывающий отвратительной формы правый глаз. «Орден Проклятых должен быть уничтожен». Он представился Рахманом, плюнул Яреме в глаза и предсказал его утрату. Пророчество сбылось в считанные часы.

— Спросите у Кривденко и Симеона, — продолжал Яков.

– Они охотно расскажут, если их разговорить.

— Не вижу смысла совершать сделку, — пожал плечами Ярема. — Я без тебя знал, что Кривденко и Симеон за этим стоят.

– Но не знал, где их искать, – прервал Яков нетерпеливо. — Симеон прячется возле Винницы в своем имении, я укажу на малых.

Характерник развернул атлас на нужной странице и получил чернильную метку нужного места.

— С Кривденко сложнее... Но из моих источников известно, что в ближайшее время он планирует отдых в романтической атмосфере.

— Что это значит?

— Спроси своего знакомого Чарнецкого, он расскажет лучше. Именно на днях вернулся в столицу.

– И это все? От гетмана я ожидал большего. Ты дал мне крохи.

– Могу дать больше, – вкрадчиво сказал Яков. — Могу восстановить не только хорошее имя, но и сам Орден... Озолотить так, что вашим казначеям и не снилось!

— Неужели?

Яреме было смешно от бестолковой попытки подкупа.

— Для этого нужно не так много, — продолжал брат. — Третий сын, Угэдей, возглавляющий силы Орды под Запорожьем...

— Разбирайся с ним сам, полководец, — сероманец вернулся к выходу.

– Я могу приказать немедленно арестовать тебя, – ударило в спину.

Шляхтич огляделся. Измерил старшего брата пренебрежительным взглядом. Было противно от мысли, что этот самоуверенный дерзок с гетманской цепью — его родственник.

– Я могу немедленно убить тебя. А твои человечки в белом никак