Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

вступил в разговор поверенный — маленький, росточком чуть больше Элизы, с лисьей повадкой. — Нет надобности говорить, что мой клиент тут же употребил все старания, чтобы приобрести местное серебро; но способность моего клиента к такого рода приобретениям зависит от репутации его торгового дома, каковая, заметьте, определяется не реальным состоянием его дел, а мнением прочих банкиров Сити… — Тут он невольно покосился на окно, под которым уже начали собираться вышеупомянутые банкиры или их посыльные.

— А она пострадала из-за пиратов, или страховщиков, или кого там ещё, — проговорила Элиза голосом, полным такого детского изумления, будто эта мысль только что пришла ей в голову.

— Мой клиент не станет комментировать ваши домыслы, — сказал поверенный. — Однако я должен поправить вас в части словоупотребления. Вы сказали «пираты». Пират не подчиняется ни одному государю. В данном случае правильнее говорить «капер». Вам известно, чем капер отличается от пирата, сударыня?

— Ну разумеется. Капер действует под флагом той или иной страны и, по сути, принадлежит к её военному флоту.

— Такая осведомленность, возможно, объясняется вашим статусом супруги верховного адмирала Франции, под чьим началом служит капитан Жан Бар, похитивший серебро моего клиента.

— Этот негодяй неисправим! Всего три года назад он конфисковал всё моё состояние до последнего пенни! Рада слышать, что Дом Хакльгебера отделался куда меньшим ущербом.

— Это ещё как посмотреть, — сказал поверенный. — Богатство дамы заключено в её шкатулке с драгоценностями, но богатство банкирского дома в значительной мере зиждется на его репутации. Прямые убытки, такие, как потеря корабля с серебром, можно списать или даже возместить. Когда же знатная особа составляет изощрённый комплот, чтобы погубить доброе имя банкирского дома…

— Ужасно, я не могу больше соглашаться! — воскликнула Элиза. Все замолчали — к такому ответу они были не готовы. — Впрочем, позвольте сказать, что вы не правы, утверждая, будто богатство дамы заключено в шкатулке с драгоценностями. Как и у банкирского дома, её главное достояние — репутация. Богатство, отнятое три года назад Жаном Баром, для меня ничто. Куда больший ущерб моей репутации будет нанесён, если кто-то по злому умыслу или просто по неведению начнёт распространять слух, будто я преднамеренно обманула честный немецкий банк! Ваш клиент так не думает, сэр?

— Э… мой клиент не так хорошо владеет английским, как мы с вами. Прежде чем я смогу вам сказать, согласен он или нет с вашими утверждениями, я должен буду встретиться с ним приватно и позаботиться, чтобы ему перевели ваши слова. Будьте любезны, сударыня, продолжайте, но прежде учтите, что никакие прежние высказывания моего клиента не могут и не должны толковаться как прямое или косвенное обвинение вас в мошенничестве.

— Вы очень меня успокоили. Так или иначе, именно с целью предотвратить такой урон моей репутации я и примчалась сюда нынче утром.

— Неужто?

— Ну разумеется! Мне сообщили, что для Дома Хакльгебера наступили трудные времена. Лотар фон Хакльгебер, по слухам, человек мстительный и беспринципный. Первой моей мыслью было, что он попытается спасти свою репутацию, замарав мою, что было бы крайне несправедливо, учитывая, что он вступил в сделку по своей воле, на собственных условиях, прекрасно осознавая риск. Как бы то ни было, суть в том, что я здесь, в Лондоне, одна, беззащитная, не имеющая другого достояния, кроме титула герцогини Йглмской, дарованного мне королём Вильгельмом.

— Мы прекрасно знаем ваши титулы, сударыня, — и английский, и французский, а равно и то, за что вы их получили.

— И я здесь, чтобы предложить решение.

— И что же вы предлагаете?

— Причина, по которой требовалось серебро, отпала. Однако векселя предъявлены, приняты и для сохранения репутации Дома Хакльгебера должны быть оплачены в Лондоне до исхода сегодняшнего дня. Я предлагаю изменить условия оплаты. Франция больше не нуждается в этом серебре, но ей постоянно нужен лес — сейчас более чем когда-либо, поскольку немалая часть её флота сожжена у Шербура и Ла-Уг. Она закупает лес через «Компани дю Норд», ведущей дела через торговцев-гугенотов на севере. Эти торговые дома имеют представительства в нескольких шагах отсюда. По дороге к вам я случайно встретила мсье Дюрана, здешнего агента одной из таких фирм. Я прихватила его с собой. — Элиза помахала рукою в окно. Тут же дверь отворилась, и всё оставшееся место в Доме Золотого Меркурия занял носатый седой господин без парика. — Позвольте представить мсье Дюрана из фирмы «Дюран и сыновья», действующей в Лондоне, Стокгольме, Ростоке и Риге, — сказала Элиза. — Я поведала ему о случившемся — хотя большую часть он, как и все на Эксчендж-элли, уже знал. Мсье Дюран весьма красноречиво меня уверил, что питает к Дому Хакльгебера глубочайшее уважение, которое не поколеблет один несчастливый случай пиратства. Посему он готов организовать поставку леса «Компани дю Норд» при условии, что ему передадут четыре оставшихся векселя. Другими словами, он готов принять гарантии вашего торгового дома взамен наличного серебра. Обязательства Дома Хакльгебера будут исполнены до конца дня, и ничья репутация не пострадает — завтра, как и вчера, Лотар фон Хакльгебер будет Ditta di Borsa, а краткий миг сомнений в его надёжности, потребовавший пригласить столько уважаемых юриспрудентов, если и останется в памяти, то лишь как очередной пример необъяснимой паники, которой так подвержены рынки по всему миру.

Теперь всё это предстояло объяснить тучному немцу в дальнем конце комнаты. По его возрасту, манере держаться и заискивающему отношению остальных Элиза предполагала, что он подотчётен лично Лотару фон Хакльгеберу. Старший банкир явно почти не знал английского, что до сей минуты было ему скорее на руку: он оценивал общее настроение присутствующих, борьбу воль и баланс сил. Он увидел, как Элиза вошла в помещение, где царил дух осаждённого бастиона. Однако она изумила противников, когда не воспользовалась своим преимуществом и предложила мировую. Изумление сменилось облегчением, когда появился мсье Дюран. Всё это старый банкир наблюдал, не понимая частностей; чем больше его подчинённые успокаивались, тем подозрительнее становился он сам. Теперь он выслушивал на немецком условия мировой, и условия эти явно ему не нравились.

— Должны ли мы понимать, — перевёл его ответ лондонский представитель, — что Франция получит — вдобавок к уже вам вручённым ста тысячам ливров и четырёмстам тысячам ливров, находящимся сейчас в Дюнкерке, — ещё на четыреста тысяч ливров балтийского леса, и всё это в обмен на пятьсот тысяч ливров во французских правительственных обязательствах?

— Я посоветовала бы вам так не кричать, — сказала Элиза. — Голоса слышны на улице, а на Эксчендж-элли собрались люди из Сити, до которых дошли слухи о несостоятельности Дома Хакльгебера. Как только я переступлю этот порог, меня начнут допрашивать с пристрастием,