На астероиде - Эндо Биндер

во второй. Как только погода позволила, его план был приведен в действие. Каждый руководитель группы должен был проводить анализ почвы каждую милю, имея при себе небольшой химический набор для экспресс-тестов. Остальные могли по пути фиксировать любые другие явления, если это не вызывало значительных задержек.

   Этвелл разработал систему маршрутов и направлений, позволявшую каждый раз обследовать новые территории. Путеводными ориентирами служили постоянное положение Солнце и необычный, но точный компас, северным концом стрелки указывавший на восток. В общей сложности, за девять месяцев две группы совершили шестнадцать однонедельных и десять двухнедельных походов по окрестным территориям.

   Во время одного из таких походов Аладо подхватил воспаление легких. Его перевели на постельный режим и тщательно выхаживали его, но у него развилась пневмония. Неделю спустя он скончался. Это была не героическая смерть, но он умер с улыбкой. Последние его слова, обращённые к яркой вечерней звезде, были просты: «Прощай, Земля!»

   Мы похоронили его ночью, при свете двух марсианских лун. Завтра мы не будем выходить в эфир в его память.

***

   Восьмисотый день.

   Приближается время противостояния. Как бы нам хотелось отправиться в путь именно сейчас! Но мы не сможем этого сделать. Нашего самодельного топлива, примитивного и неэффективного, хватит лишь на то, чтобы оторвать корабль от поверхности Марса и задать ему траекторию движения к Солнцу. Нам придётся рассчитать время с максимальной точностью, иначе в следующем году мы попросту промахнёмся мимо Земли.

   Мы не пытаемся обмануть самих себя. Наши шансы на успешное путешествие на полукорабле, заправленным кустарным топливом, невелики. Но главное — это будет отчаянная гонка со временем, где ставка — смерть от кислородного голодания в течение годового перелёта. Но и оставаться на Марсе мы тоже не можем. Наши запасы консервированных продуктов на исходе. Мы не сумеем прокормиться охотой — боеприпасы почти израсходованы. Даже наши солнечные генераторы начинают капризничать, а они — единственное, что стоит между нами и замерзанием на этой холодной, ледяной планете.

   Так что нам придётся рискнуть и отправиться в путь на нашем полукорабле.

   Девять месяцев назад две исследовательские группы начали прочёсывать территорию вокруг нашего лагеря в поисках селена.

   Мы с Маркерсом, оставшиеся в лагере всё это время, были загружены работой с рассвета до заката. Но Маркерс, обладавший энергией двух человек, умудрялся находить время для тщательных наблюдений через свой четырёхдюймовый телескоп, установленный на крыше. Он открыл два новых спутника Юпитера, крошечных, на дальних орбитах. Также один спутник Сатурна и даже один спутник Плутона. Он утверждает, что разрежённый воздух Марса создаёт идеальные условия для наблюдений с помощью телескопа.

   Он вёл подробные записи и вычислил орбиты этих спутников, а также одиннадцати новых астероидов, нанеся их на карту. Большую часть своего времени он проводил, изучая астероиды. Особый интерес для него представляет один, названный Антерос, который, по его словам, имеет крайне вытянутую орбиту. Он вычислил её параметры с точностью до семи знаков после запятой.

   Несколько раз он давал и мне взглянуть в окуляр на прекрасные виды Юпитера с его цветными полосами и Сатурна с его удивительными кольцами. Но больше всего меня заворожил вид самой Земли — зелено‑золотистой полусферы с яркими рогами. Северная полярная шапка сверкала, как бриллиант, и большая часть поверхности была покрыта тонкой пеленой белых облаков. Но сквозь неё проступали материки и океаны — столь знакомые, что у меня перехватило дыхание.

   Возможно, это прозвучит невероятно, но город Чикаго виден как крошечная светящаяся точка. Я увидел его ровно в тот момент, когда эта долгота Американского континента пересекала терминатор, переходя из света во тьму. Чикаго с такого расстояния кажется лежащим в огромной тёмной впадине, окаймлённой сверкающими водами озера Мичиган. Как только город погружается в закат, озеро становится совершенно чёрным, впадина — ещё чернее, а сам он вспыхивает, словно крошечная драгоценность.

   Маркерс, родом из Чикаго, посмотрел в телескоп, когда я показал ему это зрелище. Потом ушёл и почти час ничего не говорил. Но ностальгия преследует тут всех нас.

   Ещё один рукотворный объект, различимый с Марса, — Великая Китайская стена. Она выглядит как извилистая серебряная нить, протянувшаяся по тёмным горам Монголии.

   Однажды мы с Маркерсом сильно перепугались. В середине дня мы услышали снаружи громкий взрыв. Мы натянули тёплую одежду, шлемы и выбежали наружу. Это была наша электролизная установка у водоёма. Из-за утечки кислород и водород смешались в взрывоопасной пропорции. Искра подожгла смесь. Большая часть стеклянных трубок оказалась разрушена.

   Так как мы только что отправили обе экспедиции со всеми нашими запасами кислорода, мы внезапно оказались на пороге нехватки этого газа для самих себя. Мы принялись за работу как одержимые. Маркерс, настоящий универсал в лабораторных делах, выдул нужные трубки, а я помогал монтировать их на место. Это заняло целый день. Последние три часа мы дышали марсианским воздухом, поскольку наш кислород полностью закончился.

   В ту же ночь мы оба слегли с сильнейшими бронхитами. Мы пили кипяток — на Марсе это 138 градусов — и укутывались в одеяла, чтобы пропотеть. Неделю спустя, когда вернулась группа Парлетти, мы всё ещё были слабы, нас всё ещё лихорадило. Парлетти, вмиг сменивший роль геолога на роль врача, выходил нас.

   Вот как близко порой мы подходили к порогу смерти.

   Восемьсот первый день.

   В качестве краткого описания того, что обнаружили две поисковые группы в ходе своих постоянных исследований, я сначала упомяну странную пустынную гробницу, на которую Этвелл, Дордо и Гривз наткнулись на востоке.

   Это была пирамида, настолько похожая на пирамиды Древнего Египта, что они сначала решили, будто у них галлюцинации. Дордо опустился на колени в песок и чуть не лишился чувств. Всё это выглядело непостижимой загадкой. Надписи у основания не походили на египетские, но в них было что-то тревожно знакомое.

   Проникнуть в неё не было никакой возможности. Дордо готов был тут же взяться за кирку и начать пробиваться внутрь, но Этвелл решительно наложил вето на эту идею. Были сделаны фотографии надписей для анализа на Земле. Дордо бредит — и это единственное подходящее слово — идеей о том, что марсиане посещали Землю около десяти тысяч лет назад. Тайна останется неразгаданной. Возможно, когда-нибудь будущие исследователи с необходимым оборудованием смогут проникнуть внутрь гробницы — если это вообще гробница — и пролить свет на её происхождение.

   Если это поразительно, то как насчёт другой находки? Вторая группа обнаружила