Кровь в его жилах - Татьяна Лаас

Чья-то рука в темноте подхватила её и подняла с ледяной земли. Пахнуло бергамотом и ваксой, а вроде Сашка уже достаточно богат, чтобы нанять слугу для чистки сапог… Шерсть шинели была мягкой и совсем не кололась, в отличие от заросшего щетиной подбородка Саши. Он опять весь в делах и не успел побриться. Еще и она не дает ему отдохнуть.

— Лиза… Что же ты творишь…

— Проклятье… — пробормотала она.

— Я думал, что я вызываю немного иные чувства… — иногда Саша все же шутил.

— Тут огневки и проклятье. На мне тоже проклятье. Меня огневки покусали. Я тьмой их уничтожаю…

— Прости, я чуть не опоздал… Только ты творишь, прости, глупости.

Его тьма слилась с её, а Светлана опять не почувствовала его прихода. Может, это потому, что она всего лишь наполовину кромешница?

— Глупо выгорать! — сказал Саша. Его дыхание теплом согревало её щеки, только Светлана заставила себя отстраниться: она помнила, как говорил Кошка прописные истины, которые вбивают в головы юным кромешникам. Она помертвелыми губами прошептала:

— Потому что не оценят?

Саша удивленно спросил:

— Кто не оценит? Холера, при чем тут это… Выгорать глупо, потому что где не справишься ты в одиночку, можно справиться вдвоем…

— И даже втроем, — вмешался незнакомый голос. Чья-то тьма влилась третьей силой — слишком яростная и быстрая для Светланы. — Тайный советник Соколов Аристарх Борисович, опричнина, к вашим услугам, Елизавета Григорьевна Кошка. Я всегда знал, что Кошка — тихушник и гад, но что настолько гад, для меня стало неожиданностью. То, что Громов тихушник, я даже не подозревал.

Саша возмутился:

— Поклеп, Аристарх Борисович. Я давно не по вашей службе прохожу по причине выгорания, а Кошка по еще более уважительной причине — смерть, однако. И позвольте выключить Светлану Алексеевну из…

Тьма полыхнула злостью:

— Ты мне зубы не заговаривай, Александр Еремеевич! Елизавета Гри…

Светлана вмешалась, ледяным голосом перебивая — перспектива оказаться в четырех стенах монастыря её не прельщала, оттуда даже князь Волков не вытащит:

— Елизавета Павловна Рюрикович, и попрошу сохранить это в тайне. У меня есть право вам приказывать.

Тьма поблекла — тут же вмешался Александр, перехватывая инициативу в потоке мчащейся тьмы.

Аристарх Борисович, кажется, склонился в поклоне. Вокруг была непроглядная тьма, и лишь сквозняки подсказывали, что происходит. Или воображение Светланы.

— Как прикажете, ваше императорское высочество!

Хоть кто-то строго придерживается правила: не венчана на царство — не императрица. И вообще, трон пока занят.

— Даже не надейтесь, в монастыре с вашими остальными кромешницами я сидеть не буду.

Тьма легко рассмеялась:

— Другие кромешницы? Что вы, ваше императорское высочество, вы уникальны. Иных кромешниц нет на свете.

— Почему… Только не говорите, что они все стали игошами по причине изначальной неполноценности женс…

Её перебил Саша:

— Договор, принимавший на службу кромешников, не касался женщин. Времена были темные, старинные…

Светлана, уже давно державшаяся только за счет вливавшихся в неё Сашиных сил, возразила:

— На Руси были поляницы! На Руси были богатырши. Та же Василиса Микулишна…

Аристарх Борисович тихо вмешался:

— А теперь попытайтесь вспомнить хоть одну поляницу в княжеской дружине… Женщины не были гридями. Увы. Елизавета Павловна, вы явно замерзли и устали. Вам бы в больницу…

Она упрямо качнула головой:

— День еще не закончился. Я на службу. Мне нужно вернуться в магуправу. И на мне проклятье, вообще-то.

— Уже нет. Отдыхать, ваше императорское высочество. Позже я навещу вас.

Тьма через кромеж мягко вытолкнула её прямо на диван губернской магуправы под громкое ойканье несущегося к ней приспешника.

Светлана отбилась от Екатерины Андреевны словами:

— Полчаса тишины. Мне нужно подумать… Это приказ!

Правда, подумать она не успела — провалилась в сон.

Глава тринадцатая

Приспешник сливает свое недовольство на Светлану

Шуршали бумаги, что-то хмыкал себе под нос приспешник, с первого этажа доносилась быстрая дробь клавиш пишущих машинок. Пахло лесными травами, почему-то немного астрами и бергамотом, а еще отчаянно соблазнительно кофе. И булочками. Живот голодно заурчал.

Наверное, это и выдало Светлану, потому что в кабинете холодно прозвучало:

— Добрый день, Елизавета Павловна!

Раздался грохот опустившегося на стопку бумаг пресс-папье. Светлана даже вздрогнула: интересно, чем это приспешник так раздражен?

— И вам… Доброго дня.

Она открыла глаза и прислушалась к себе. Несмотря на отчаянную вылазку в Серые ручьи, чувствовала Светлана себя на удивление хорошо. Эфирные каналы ныли, но приятной усталостью, как бывает, когда отлично потренировался. Голова не болела, живот тоже, вообще ничего не болело, кроме каналов! Светлана скосила глаза на вставшего со своего места и направившегося к ней приспешника. Получается, что Екатерина Андреевна еще и целитель, кроме всего прочего? Что-то про медицинские курсы она говорила. Прям кладезь талантов, а не приспешник.

«Приспешница!» — поправила себя Светлана.

Солнце светило прямо на диван, чуть слепя глаза. Пылинки красиво танцевали в его лучах. За три года службы в управе, Светлана уже знала, что это значит — где-то пять часов вечера. Может, чуть больше.

— Как ваше самочувствие? — Екатерина Андреевна взяла со стола стеклянный стакан с красноватым, узнаваемым настоем шиповника.

«Да не может быть…» — Светлана даже подумать боялась, что это значит. Шиповник помогает справиться с ранговой ломкой, признаков которой она не чувствовала. В сентябре было гораздо хуже. Светлана улыбнулась приспешнице:

— Спасибо, хорошо.

Она села на диване, замечая, что спала заботливо укрытая пледом на неведомо откуда взявшейся подушке. Засыпала она вроде без неё. А еще кто-то аккуратно снял со Светланы верхнюю одежду. И обувь. И даже корсет расшнуровал. Она даже не проснулась.

— Осторожно, корсет… — предупреждение Екатерины Андреевны запоздало. В животе чуть шевельнулся огонек боли, но и только. Приспешница порывисто подала стакан с настоем. — Шиповник. Универсальный антидот стоит на вашем столе — если вы все еще не верите мне. Поздравляю с взятым вторым рангом.

Голос Екатерины Андреевны звучал сухо, ни нотки осуждения, но движения были порывистые. «Раздражена, точно раздражена, только чем?» — не понимала Светлана, мелкими глотками выпивая настой — он давно остыл.

Екатерина Андреевна тем временем вернулась к Светланиному столу и достала открытку из букета белый астр, мелких, как звездочки или снежинки. Вместо вазы цветы гордо стояли в бутылке из-под