Кровь в его жилах - Татьяна Лаас

И он нашел вас. Он как паук засел в магической ловушке Суходольска, понимая, что спешить некуда и через десять лет сюда точно вынесет княжон. Три года назад случилось странное — князь приболел и вызвал княжича Волкова из Москвы сюда. К этому времени за Волковыми почти перестали наблюдать, смиряясь с потерей царской крови — опричники постарались всех убедить в этом. Не сдались только Дальногорские, Шереметьевы, Романовы. Из крупных игроков, конечно же. Вы слишком заметны, как «маг Светлана Алексеевна Богомилова». Своим сходством с опричником Кошкой вы смутили слишком многих. Мой дед принялся выяснять о вас все, что можно. Когда Михаила Константиновича пристроили служить в магуправу Суходольска, все встало на свои места. Особенно когда он принялся изо всех сил ухаживать за вами, резко дав отставку всем своим многочисленным любовницам.

Светлана уперлась взглядом в стол. Мишка… Её выдал Мишка, а не Кальтенбруннер.

— Меня, Елизавета Павловна, в невесты Дмитрия Павловича прочили, но дед после вашего обнаружения решил все переиграть и пристроить к вам. Жив или мертв цесаревич — неясно, а вы вот живее всех живых. Вас вознесут на трон, хотите вы этого или не хотите.

— А вы? Вы этого хотите?

Екатерина Андреевна пожала плечами:

— Меня никогда об этом не спрашивали. Не о вашем троне. О моих желаниях. Я хочу пойти учиться в Московский университет. Я хочу служить стране. Если для этого надо быть вашем приспешником — буду приспешником. Что-то еще, Елизавета Павловна?

— Я не…

— Не бойтесь, я помню, что вы Светлана Алексеевна для всех остальных. Я хороший приспешник или лизоблюд. Я вас не выдам. Если больше вопросов нет, то позвольте я принесу вам письма на ваше имя, которые накопились за последнее время.

Надо отдать должное Екатерине Андреевне: секретарем она была хорошим. Перед Светланой, надолго заняв её, легли две папки: с подписанными прошениями и анонимными. Она, конечно, хотела поработать с архивами, разгребая хаос за Мишей, но и письмами тоже надо заниматься.

Светлана с головой ушла в разбор бумаг — пока думать о том, как сообщить Александру о визите Юсупова она не знала. Она не готова была встретиться с ним сейчас. Ей нужно время. Хотя бы чуть-чуть.

Одно из неподписанных писем озадачило Светлану. Она посмотрела на дату — пришло сегодня утром, — и снова прочитала: «Ты забрала у меня самое дорогое — я заберу у тебя тоже самое!» Напечатано на обычной пишущей машинке, никаких особых примет, вроде выбивающихся из ряда букв, нет. Бумага дорогая, конверт обычный. И кто это мог прислать? Вспоминалась только княгиня Волкова со своей «дрянью». Отправлено, судя по штемпелю с почтамта Суходольска вчера вечером — возможно еще до того, как князь Волков все урегулировал с княгиней. И кого же она собралась забирать у Светланы? Матвей уже в тюрьме, Александр — не её, а Мишка — сам по себе дорог Софье Николаевне. Надо показать письмо Саше… Светлана тут же вспомнила ночь и вздрогнула — она не готова с ним встречаться. Не готова… Как знать, что он любит, а она его обманула? Как смотреть в его глаза и знать, что причинила ему боль. Вечером. Она сообщит ему вечером, когда из-за освещения плохо видно глаза. Тогда же и о Юсупове расскажет.

Светлана отложила письмо в сторону.

Екатерина Андреевна ловко схватила его за уголок и принялась рассматривать на просвет:

— Никаких скрытых проклятий. Никаких ядов. Я проверяю все ваши письма, но сейчас проверила дополнительно. Кстати, на вас было три проклятья — я все сняла. Надо проверить конверт и письмо на отпечатки…

Светлана подняла на неё глаза, собираясь попросить её телефонировать в суходольский сыск, а Екатерина Андреевна улыбнулась, не так истолковав её взгляд:

— Я приспешник и подхалим, но крайне полезный. Телефонировать в Сыск? Или сразу жандармам?

— Телефонируйте в Суходольский сыск статскому советнику Громову — пусть он пришлет своих людей за письмом.

Это было глупо, Светлана сама это понимала. Но пока пусть будет так. До вечера. Вечером она встретится с Александром. Наверное, лучше на улице… Когда можно не смотреть в глаза.

За письмом, извиняясь, что сам Громов занят, прилетел Демьян. Светлана бы сказала про Юсупова Петрову, но никак не Демьяну.

День прошел как-то сумбурно, но быстро, и уставшая Светлана, попросив Ивашку поймать извозчика, направилась домой. Её личный приспешник остался на дежурство. Светлана старалась не думать, какое это у Екатерины дежурство подряд, ведь Матвей был арестован, Мишка в Зерновом, а Светлана прикрылась своим плохим самочувствием, отказываясь дежурить.

Дома было тихо, можно было не включать свет, чтобы поговорить с Александром в полумраке, но… Без кристальника найти Громова было невозможно.

Он пришел сам. Когда стемнело. Постучался костяшками пальцев, хрипло прошептал: «Лиза… Вета…» — заставляя её сердце дико трепетать, и прислонился лбом к двери — та ощутимо прогнулась. Она оценила его тактичность — он же кромешник, он мог без спроса шагнуть в её спальню. За это кромешников и боялись — они всегда настигали свою жертву. Всегда. Где бы она не пряталась.

Она, прогоняя страх, все же открыла дверь, пуская его. Им надо поговорить. Иначе они и дальше продолжат бегать друг от друга. Надо! Да и, наверное, он пришел поговорить о письме… Точно! О письме. Она не будет напоминать о вчерашнем. Она постарается быть храброй.

Он, не разуваясь, не снимая шинели и шапки, прижал её к себе, носом утыкаясь в Светланины волосы и жадно вдыхая её запах. Его голос звучал глухо, дрожью проносясь через все тело:

— Ты не представляешь, как я скучал… Я не могу без тебя. И с тобой не могу — не могу тебя позорить. Я лишний в твоей судьбе.

— Сашка…

Она не так хотела поговорить! И не об этом.

— Скажи еще раз!

— Сашка…

Он ладонями обнял её лицо и прислонился лбом к её лбу.

— Душа моя… Жизнь моя… Моя луна, моя настоящая луна… Моя любовь…

Его руки пронеслись по её спине, опаляя жаром, а потом благонравно замерли на талии, как всегда, у Сашки. Он подался вперед, целуя лоб, нос, губы, подбородок и снова возвращаясь к губам. Она чувствовала жар его желания, она таяла от его прикосновений, она неумело пыталась ответить его горячим, исступленным, голодным губам. Слишком искусными губам.

Голову Светланы опалила боль, тут же растворяясь в продолжавшейся ласке. Он не с ней научился целоваться. Не с ней… Матвей ошибся. Или