Кровь в его жилах - Татьяна Лаас

Стоя на краю деревни и глядя в хмурый зимний лес, она не выдержала и заорала:

— Дедушка леший! Помоги! Дедушка леший! Прошу!

Рябиновые капли плавили снег, капая с ладони Светланы, но все было напрасно. Тут север. Тут нечисть уже спала.

Светлана решилась на отчаянный шаг. Она закрыла глаза, боясь увидеть перед глазами оскаленную пасть, и заорала:

— Хозяин тайги! Медведь! Приди! Медведь, я прошу, отзовись! У тебя тоже есть дети! Хозяин тайги!

Ответом была тишина. Лес хмурился, качал ветвями и молчал.

— Холера! — выругалась Светлана от души и вновь пошла проверять дома, дороги, улочки и закоулки. Где-нибудь да Маша найдется.

Низкое зимнее солнце то и дело выглядывало из-за облаков и слепило. Во всяком случае у Светланы то и дело скакали мелкие огоньки перед глазами. Кажется, надо где-то найти пустой от трупов дом, растопить печь и отдохнуть. А пока она отдыхает, малышка замерзнет где-то на улице! Или умрет от болезни в одиночестве, думая, что её все бросили.

К черту слабость, она соколица! Она Рюриковна, и никто еще не отменял их упрямство и упорство.

Маша нашлась в небольшой рощице, растущей между скачущим в низинке ручьем и несколькими домами, стоящими на отшибе. Девочка сидела на пеньке ледяным воробушком, закутанным в шубку и покрытую снегом шаль, и на все тормошения Светланы лишь прошептала синими от холода губами:

— Тетенька, ты сметь, да?

— Вот еще, — опустила вниз край заиндевевшего башлыка Светлана. Она понимала, что в черной шинели она могла напоминать уставшему ребенку смерть. — Я маг, я пришла, чтобы спасти тебя.

Белый, холодный, как ледышка пальчик, коснулся её щеки:

— Тогда сметь прифла за тобой… У тебя её следы…

Светлана провела рукой по щеке, чувствуя мелкие безболезненные рытвинки. Точно такие же черные точки были и на бледных щеках девочки.

— Вот еще! — снова глупо повторилась Светлана. — Я тебя так долго искала, что никакой смерти я тебя не отдам.

— Я на елезку ходила… — призналась Маша, а Светлане хотелось орать и ругаться на ленивого жандарма, спавшего на службе. Из-за него Маша чуть не умерла от переохлаждения. — Я по телеоне звонила… Устала и села отдохнуть…

— Я пришла к тебе, ведь ты звала меня.

Светлана, глотая ругательства на такую ненужную боль и слабость, встала, взяла Машу за ледяную ручку и потянула за собой в кромеж, тут же принявшись хрипло звать:

— Отец! Папа! Папа, помоги!

Воробушек привалился к Светлане, обхватывая её своими ручками, чтобы не упасть.

— А у меня бауська одна. Она в домике с петуфком на крыфе. Я фла-фла и не дофла. Сказите маме, что я её люблю?

Светлана снова опустилась на колени, прижимая Машу к себе:

— Ты сама скажешь маме, — голос её все же дрогнул. Она понимала, что мама девочки уже давно мертва.

— Мама в Солнефном ивет. Я к бауське приехала. Найдете маму?

Светлана уже искренне улыбнулась — так мама Маши не из Ручьев:

— Найду и приведу к тебе в больницу. А ты слушайся врачей и лечись, хорошо?

За спиной Маши возник Кошка, настоящий отец Светланы. Она подняла на мужчину глаза:

— Папа… Отведи Машу опричникам. В Серых ручьях или поветрие, или смертельное проклятье. Скажи, чтобы наложили карантин, включая и Ключики. Летальность… — она посмотрела на Машу и выдавила: — девяносто девять процентов. Маша — единственная выжившая.

Та дернула её за руку:

— А бауська?

— А за баусь… — Светлана осеклась и поправилась: — а за бабушкой твоей я сейчас вернусь. Слушайся дядю Кошку. Он не даст тебя в обиду. И лечись! Обязательно лечись!

В конце концов кожная форма сибирской язвы точно лечится.

Она шагнула обратно в кромеж. За бау… Бабушкой Маши.

Дом Машиной бабушки нашёлся за рощицей у ручья — Маша не дошла до дома совсем немного. Впрочем, и к лучшему, что не дошла. Ма́шина бабушка лежала навзничь в темных сенях. Вокруг тела недоуменно прыгали алые мелкие огневки.

Светлана прикоснулась к щеке, изрытой язвочками. Это не солнце слепило её. Это были кусавшие её и переносившие проклятья огневки.

— Холера… — она выскочила на свет, потому что стая огневок роем помчалась на неё, забывая о трупе.

Светлана моментально укутала себя тьмой, об которую бессмысленно бились и бились огневки, как летом глупые бабочки стучатся в стеклянный колпак горящего фонаря.

Проклятье. Тут все же кто-то применил проклятье, маскируя его под сибирскую язву. Если бы не храбрость Маши, добравшейся до телефона на железке, то помощь бы добралась сюда нескоро. Тогда огневки бы уже исчезли, скрывая тайну проклятья. Эфир, взбудораженный ими, уже бы успокоился, да и магкристаллы в домах все бы попутали. Все выглядело бы иначе. Простая эпидемия. Возможно… Легочная форма сибирской язвы, она с большим летальным процентом, вроде бы.

Светлана огляделась. Можно было бы списать все на собственную слабость, в конце концов, умирая, можно быть слабой… Можно списать все на отсутствие знаний, она же необученная кромешница. Сашин случайно подсмотренный урок на площади перед электрическим театром не в счет. Можно было найти кучу причин, она же всего лишь маг третьего ранга, а с огневками борются маги второго и первого рангов, но, холера, это её земля, это её страна, она отвечает за неё, сюда в любой момент может заглянуть случайный человек и стать новой жертвой огневок.

Она выпустила из себя тьму. Сперва помаленьку, боясь, что большой поток причинит боль. Потом, то и дело ныряя в кромеж, как делал Сашка на площади, она превратила ручей из тьмы в несущуюся из неё реку. Она стала быстро растущим море-океаном, как в сказках. Тьма, вырываясь из неё, расплескивалась во все стороны, вырастая до небес… Ладно, не до небес — выше деревьев огневки не заберутся. Тьма неслась, гася каждую частичку проклятья. Она настигнет и загасит каждую огневку. Жаль, что силы Светланы таяли. Она опустилась на ледяную землю, чувствуя, как холод проникает все глубже и глубже. Просто она чуть-чуть не успела выздороветь, только и всего.

Эфирные каналы горели и насильно расширялись. Только Светлана знала: новый ранг магии она не возьмет. Каналы схлопнутся, а Баюша спит в лесу, сейчас она их не вылечит. Ничего, Светлана поживет без магии, пока Баюша набирается сил. Кстати, сегодня надо будет не забыть и сходить к лешему. Как раз третий вечер будет.

Только бы дожить до