Кровь в его жилах - Татьяна Лаас

Его руки рванули с талии, где до этого благовоспитанно лежали, чуть ниже, и словно натолкнувшись на невидимую преграду, вернулись обратно, только уже выше — на плечи, обхватывая шею так нежно и ласково, что ни единой дурной мысли не возникло в голове Светланы. Чуть шершавые от работы ладони гладили её кожу, скользили по кромке уха, шли вслед за неистово бьющейся на виске жилкой.

Ноги подгибались, она задыхалась от жара и ласки. Сердце заходилось в бешеном беге, грозясь еще чуть-чуть и остановиться.

— Саша… Сашенька… Нам нельзя.

— Я знаю, — простонал он, отстраняясь. — Я…

— Я все помню. Я все понимаю. Не оправдывайся. Так получилось.

— Мне надо уйти. Я понимаю.

Она кивнула, забывая обо всем:

— Только… Приходи. Хорошо? Ведь ты еще придешь?

Он сглотнул:

— Попроси…

Она робко подняла взгляд и утонула в его черных, бездонных глазах.

— Саша, приходи… Прошу. Я не могу без тебя. Я люблю тебя.

Вот она и сказала самое главное. И небо не рухнуло, и сердце не остановилось, и страшно не стало. Это нестрашно — говорить правду. Она любит Громова, и с этим ничего не поделать.

— Я приду. Я обязательно приду. Только жди.

— Буду. Буду ждать. — Она знала, что сдержит свое слово. Он тот, кого надо ждать.

Дверь за ним закрылась.

Светлана прикоснулась к своим зацелованным губам и потрясенно замерла.

Сашка научился целоваться. И не с ней.

Это больно, между прочим!

Она еле добралась до своей кровати.

Глава двенадцатая

Вторгается ветия

Из сна её вновь вырвал стук. Умоляя небеса, чтобы это был Саша, Светлана еле встала с кровати и босиком, по ледяному полу пошла к двери не зажигая свет. Стук тем временем нарастал, к нему присоединился встревоженный голос прихвостня:

— Светлана Алексеевна! Это Екатерина Андреевна, прошу, откройте! Это срочно!

Ноги подгибались от слабости — Светлана чувствовала себя отвратительно, словно её снова поймал жердяй и хорошенько напился её тепла. Жердяи очень скучают по людям, а вот люди по ним нет. Сейчас хотелось одного — забиться обратно в кровать под теплое одеяло и напомнить, что она вообще-то воевала со светочем и немножко до сих пор больна. Руки дрожали от слабости, голова летела прочь, как после укола с обезболивающим. Ноги заплетались — всего пара саженей до двери оказались нескончаемыми.

Светлана вцепилась руками в косяк и открыла дверь.

Приспешник был бел и крайне возбужден:

— Светлана Алексеевна!.. — Она влетела в квартиру, захлопывая за собой дверь, и потрясенно выдавила: — ваши губы…

Что с ними, Светлану не волновало — она перебила приспешницу, зажигая электрическую лампу под потолком:

— Который час?

Она оперлась спиной на стену — идти обратно до кровати не было сил, все равно потом приспешника выпроваживать. Смысла два раза проделывать один и тот же путь не было.

Екатерина Андреевна, с трудом отводя взгляд от Светланиных губ, растерянно ответила:

— Пять утра! Там в Ручьях… Там девочка…

Светлана заставила себя выпрямиться: она не ожидала, что приспешник может так расклеиться:

— Екатерина Андреевна, соберитесь, пожалуйста.

Та прикусила губу, перед этим ойкнув — не так уж и выдрессирован князем Дальногорским «прихвостень» — не железная барышня точно. Это не могло не радовать. За ехидством пряталась вполне живая душа.

Княжна собралась с мыслями и четко доложила:

— В четверть пятого в управу телефонировала девочка Маша из Сеуго уча, полагаю это деревня Серые ручьи на севере губернии. Она сообщила, что ей пять лет и она осталась в деревне одна с умирающей баушкой.

Светлана заставила себя вслушиваться в слова приспешника — Серые ручьи расположены далеко, а ведь есть еще и Серные ключи, холера! На магомобиле до Ручьев не меньше семи часов, на поезде, если есть утренний, десять часов езды. Медвежий угол как он есть. Причем Серые ручьи на севере, как правильно сказала Екатерина Андреевна, а Серные ключи — на юго-западе. И туда тоже сложно добраться, а то давно бы там открыли курорт. Светлана замотала головой, прогоняя сонную одурь и направилась к шкафу одеваться.

Екатерина продолжала вполне бодро отчитываться:

— На деревню напала некая ветия. Я такого вида нечисти не знаю, но я захватила в дорогу записи по курсу нежитеведения. Билет на утренний поезд, следующий до Архангельска через станцию Ключики, я заказала.

Светлана кивнула своим мыслям: утренний поезд есть, но он совсем не выход, когда речь идет о маленькой девочке где-то среди мертвецов. Надо спешить, и плевать на плохое самочувствие! Она, используя дверцу шкафа как ширму, поменяла сорочку, натянула корсет и попросила:

— Затяните, пожалуйста!

Приспешник был вышколен — безропотно шагнул к ней и принялся помогать одеваться, словно камеристка. Пояс для чулок, сами чулки, теплый свитер под горло, длинная в пол юбка, зимняя шинель — в Ручьях уже зима в самом разгаре, в Ключах — не очень. Там еще осень…

— Вам известна нечисть «ветия»? Возможно, девочка не выговаривает гораздо больше букв, а не только «р».

— Звуков… — поправила её Светлана, сама не зная зачем. Надо просить помощи у Саши. Только до чего же страшно после… После… Светлана прикоснулась к до сих пор опухшим губам.

Екатерина Андреевна методично вставляла «р» в «ветию»:

— Рветия, рвертия, рветрия, ветрия…

Не дожидаясь, когда она догадается, Светлана оборвала её, принимаясь обуваться:

— Доложите о случившемся статскому советнику Громову в Сыск.

Сказала. Она сказала. Им в любом случае придется рано или поздно столкнуться на людях. Но до чего же больно от простого осознания: он не её. У неё нет права на него, и таиться совсем не выход. Она туго завязала шнурок, злясь на себя и на то, что запуталась в своих чувствах. Признаваться в любви точно было лишним.

Екатерина Андреевна нахмурилась, но ответила четко:

— Сделаю.

— Так же сообщите в Комитет санитарного благополучия граждан. Еще… — Светлана, давясь стоном, выпрямилась, взяла протянутую приспешником зимнюю шапку и отдышалась — комната кружилась сама по себе. Сейчас нельзя болеть, там в Ключах или Ручьях маленькая девочка в опасности!

Екатерина Андреевна энергично кивнула, отчего её чуть примятые сном кудряшки заплясали вокруг лица:

— Я телефонирую по приезду в Серые ручьи и вам, и Громову, и в комитет, не извольте сомневаться. Вас проводить до магуправы или вы