Лордария – Королевство восьми островов - Филипп Владимирович Краснов

Глава 6. На берегу за пустыней Саандар

Корай потёр руки. Покрытые сетью морщин, они были испещрены старыми белёсыми шрамами. Старик невольно улыбнулся, припоминая, где заработал тот или иной из них. В те времена он был в состоянии построить целый дом, да пусть небольшой, но очень крепкий и достойный. Он должен был стать местом радости и счастья, но судьба не всегда бывает добра и справедлива…

Глубоко вздохнув, Корай медленно наклонился и поднял с земли одну из поеденных по краям короедом досок. Приладив её поперёк входной двери, он достал из подмышки ржавый молоток, вынул кривой гвоздь, торчавший в уголке рта, и принялся осторожными медленными ударами загонять его в трухлявое дерево.

Старческие руки непослушно тряслись, отчего он часто промахивался мимо шляпки, то и дело, норовя ударить себя по пальцам. Но хоть и медленно, гвоздь всё же прорезал доску, усаживаясь в ней всё глубже и глубже. Вбив его по самую шляпку, Корай немедля пристроил с другой стороны доски второй и начал наносить неуверенные монотонные удары теперь уже по нему.

Ещё несколько лет назад он мог справиться с этой задачей в разы быстрее. Тогда у него ещё не тряслись руки, и жизнь не была такой тяготой как сейчас. Но те времена давно прошли, промахнувшись, старик что было сил, врезал тупым металлом по своему указательному пальцу. Хлынула кровь, но он даже не вздрогнул. Поднеся раненую руку ко рту, он подул на неё холодным воздухом, а затем вытер кровь о края своего балахона. Раненый палец сильно саднило, но Корай совершенно не обращал на него внимания, боль физическая давно уже перестала иметь для него хоть какое-нибудь значение.

С силой вбив гвоздь, он оставил четверть его длины торчать из дерева и, прижав вторую доску накрест к первой, постепенно снабдил её другими двумя гвоздями, постаравшись на этот раз не задеть посиневший палец.

Нанеся последний хлёсткий удар, он бросил молоток на землю, и не спеша побрёл в сторону утлого покосившегося строеньица, уже несколько десятков лет служившего ему одновременно кладовой, складом и конюшней.

Около самого входа Кораю в нос ударил неприятный запах лошадиных испражнений. Медленно отворяя дверь, он, нахмурившись, постарался вспомнить, когда в последний раз чистил у своей лошади. Видимо времени прошло достаточно много. В подтверждении этого, едва Корай вошёл внутрь, ретивая серая лошадь издала протяжное ржание, и обратила на него свой взгляд полный немого укора.

– Да, да, – извиняясь, проворчал старик, – у меня с памятью совсем плохо стало, ты уж прости меня.

Бросив на лошадь печальный взгляд, он ласково погладил её по гриве, а затем, бережно взяв под уздцы, направился к выходу.

– Пойдём, – грустно сказал он, – пора найти тебе другого хозяина, который не будет забывать кормить и чистить тебя.

Лошадь в ответ лишь фыркнула, но позволила старику вывести её на улицу. Заперев входную дверь на старый амбарный замок, Корай в последний раз окинул взглядом свои владения – дом, конюшню-кладовую и небольшой огород, когда-то на нём, борясь за выживание в песчаном грунте, росли овощи и фрукты, сейчас же, потрескавшись, он выглядел побеждённым в этой битве. В этом они с ним были похожи.

Решив не задерживаться, ведь он и так потратил слишком много времени на прибивание досок, и первые соседи уже могли проснуться и окунуться в прохладу этого раннего утра, Корай поправил висевшую за плечами холщовую сумку и, не выпуская из рук уздцы, повёл свою лошадь прочь из селения.

***

Они шли медленно. Погрузившись в свои мысли и воспоминания, старик даже не смотрел на дорогу. Его ноги знали её наизусть, и безошибочно смогли бы пройти по ней даже самой тёмной беззвёздной ночью.

Ман фоуерьское утро здесь на Нар-Толисе было самым лучшим временем для пешего путешествия. Солнце, едва выглянувшее из-за горизонта, только начало нагревать песок, успевший за ночь немного остыть, а до обеда, когда жар его лучей становится невыносим, было ещё больше четырёх часов – уйма времени чтобы успеть добраться до города Менге и скрыться от пекла в его прохладных переулках.

Впрочем, старику было решительно всё равно в какое время идти по этому мягкому бархатистому песку, который с каждым шагом всё сильнее проникал в его потрескавшиеся сандалии. Раннее утро он выбрал, потому что не хотел столкнуться с другими поселенцами, которые бы сразу закидали его вопросами, ответы на которые их вряд ли бы устроили. Поэтому он решил не давать повода усомниться в разумности своих действий, и покинул своё жилище, пока они все ещё спят.

– Мил шеловек, не проходи мимо, ради имени Великого Толара подай нешастному бедняку хоть шетверть медяка.

Вздрогнув, Корай поднял взгляд и увидел как в нескольких метрах от него, скрывшись в тени небольшого деревца, стоял человек, осторожно протягивающий к нему свои худые тонкие руки. В ветхой одежде, больше напоминавшей лохмотья он, несмотря на то, что черты его лица лишь слегка тронули морщины, был стар и не по годам немощен.

Сердце Корая облилось кровью. Он хотел как можно скорее добраться до города, но вдруг резко осознал, что спешить-то ему и некуда. Нежно притянув ближе лошадь, он обернулся и подошёл к бедняку.

– Я бы хотел поделиться с тобой, – сочувственно сказал он, – своим богатством, но оно у меня весьма скудно – пустой кошель, да дыры в кармане. Но, я могу разделить с тобой свою еду, её у меня не очень много, но на двоих сколько-нибудь найдётся.

На усталом лице бедняка засияла улыбка, отчего оно, хоть и всего на минуту, вновь обрело свой прежний молодой вид.

– Премного благодарен, мил путник, располагайся – он жестом указал на небольшую гору рваного тряпья, уложенного под деревом в виде своеобразной лежанки, – и будь как дома.

– Неужели ты здесь живёшь? – переведя взгляд с основания дерева на мужчину, в ужасе вопросил Корай.

– То здесь, то там, – пожал плечами бедняк, – я словно песок перекатываюсь по ветру.

– Но… как так вышло?

– Это долгий рассказ, ты мил шеловек, наверное, устал с дороги, так садись, отдохни и лошади своей, – бедняк легонько осторожно погладил её по шее, – дай передышки.

Корай и правда чувствовал слабость в своём старческом теле, это приводило его в уныние, ведь если даже такие небольшие переходы становились для него проблемой, то, что же будет, когда он начнёт претворять в жизнь свой план?

Мягкий поток ветра присыпал ему глаза песком и отвлёк от гнетущих мыслей.