Лордария – Королевство восьми островов - Филипп Владимирович Краснов

этой мыслью, как она перестала иметь смысл. Справа от него за низкой оградой росло большое персиковое дерево. Оно всё было буквально обвешано спелыми сочными плодами. Внизу к массивным корням дерева текла маленькая струйка воды, выбивающаяся из трубы, уходящей за высокую каменную стену.

С одной стороны, судя по всему, тот, кто посадил это дерево, и смог провести к нему трубу через стену был очень богат, и связываться с ним не стоило, но с другой, выбора у него всё равно не было.

Осмотревшись по сторонам, Корай, насколько позволила ему старость, быстро перекинул обе ноги через ограду и, достав бурдюк, первым делом наполнил его водой. Чистая, холодная, она приятно покалывала его руки когда, закупорив бурдюк, он зачерпнул её горстью и омыл своё лицо. Освежающая прохлада увлажнила кожу и придала свежих сил.

Смахнув оставшиеся капли с глаз, Корай ещё раз проверил, нет ли кого поблизости, и принялся один за одним срывать с веток сочные розовые персики, и класть их в сумку. Делал он это спешно и неаккуратно, поэтому многие из них лопались, заливая его пальцы своим густым соком.

Сумка, однако, заполнялась не так быстро, как он хотел, тем временем из-за угла послышались громкие голоса. Вздрогнув от неожиданности, старик уронил два персика, и, на ходу завязывая сумку, бросился прочь за ограду. Он почти успел уйти, как вдруг подол его накидки зацепился за острый край загородки, и пока он пытался освободить его, в пределах видимости возникли фигуры двух грузных стражников. О чём-то задорно беседуя, они вмиг оценили обстановку и с криками:

– Стой!

– Эй! Держи вора!

Кинулись на Корая, который, наконец, освободился и бросился бежать.

Что есть мочи, выжимая из своих старческих ног всё до предела, он бежал по узким улочкам, лихорадочно ища пути к спасению. За кражу ему могли публично отрубить обе руки, и хоть он и планировал вскоре закончить свою жизнь, такой её итог его никак устроить не мог.

Возле очередного поворота, задыхаясь от усталости и страха, старик обернулся и с облегчением выдохнул, стражники хоть и следовали за ним по пятам, но за всё время погони так и не смогли сократить разделявшее их расстояние. Кораю невероятно повезло, что сегодня были военные сборы, и поэтому на них был надет полный комплект тяжёлых доспехов.

Тем не менее, особо радоваться этому он не мог, ведь стражники были гораздо моложе него, а это значит, что выносливости у них хоть отбавляй, в то время как у него она уже заканчивалась.

В очередной раз, поменяв своё направление, и, на мгновение, скрывшись от своих преследователей, Корай заметил стоявшую в нескольких метрах от него тележку, она было доверху загружена соломой. Это был шанс, и старик рискнул. Не останавливаясь с ходу, он нырнул в неё, и бешено принялся загребать выпирающие наружу части своего тела. Закончил в аккурат вовремя. Сотрясая землю своими латными сабатонами, стражники выскочили из-за угла, и даже не обратив внимание на телегу, помчались дальше по улице.

Когда шум доспехов затих вдали, старик, всё это время пытающийся задерживать своё сбитое дыхание, густо прокашлялся и, наконец, дал своим лёгким вволю заполниться кислородом.

Более-менее придя в себя, Корай медленно выбрался наружу, отряхнулся от соломы, и, накинув на голову капюшон, побрёл прочь из города.

Следующие несколько часов были для него настоящим испытанием. Памятуя, что его по-прежнему могут разыскивать, он передвигался по городу преимущественно тёмными улочками, выходя на открытые пространства только тогда, когда без этого никак нельзя было обойтись. Несколько раз он сталкивался со стражниками, но, к счастью, они не знали, что он нарушил закон и поэтому не обращали внимания на сгорбленного старца, едва не впадавшего в ступор, когда они проходили мимо.

Из города он выбрался ближе к вечеру. Мрак – союзник любого, кому нужно скрыться, бережно окутал его своим саваном и вывел через городские ворота. Путь был свободен, однако сил его преодолевать не было. Корай был изнеможен физически и морально, и единственное чего он хотел, это найти какое-нибудь пристанище для ночлега. Ему подошло бы даже дерево, под которым можно было улечься, но удача, так долго обходившая его стороной, наконец, решила-таки обратить к нему своё внимание.

Продвинувшись немного вперёд, Корай буквально упёрся в полуразрушенное старое здание. Крыша его давно обвалилась, стёкла были выбиты, а дверь сорвана с петель, но крепкие стены, тем не менее, по-прежнему стояли. Это было больше того, о чём он смел мечтать.

Осторожно переступив полусгнивший порог, старик убедился, что в доме никого нет, и разложил свои кости на единственном участке, которое не задело постигшее дом разрушение. Выпив немного воды, и подкрепившись персиками, которые были слаще мёда, он прижался спиной к стене, и мгновенно провалился в сон.

***

Утро пришло с первыми солнечными лучами, бесцеремонно ворвавшимися в зияющий простор, на котором когда-то красовалась черепичная крыша. Беспрепятственно пролетев через толщу воздуха, они одарили своим светом сомкнутые веки согбенного годами путника, и вырвали его из сна.

Проснувшись, Корай некоторое время пытался понять, где находится. При свете дня его пристанище выглядело менее привлекательно, чем ночью. Крепкие в сумерках стены, озарённые солнцем, еле держались на изъеденном временем фундаменте, а привалившиеся на перегородках остатки крыши, опасно свешивались вниз, грозя в любую минуту сорваться и пронзить своими острыми краями нерадивого путника. Не став дожидаться такого развития событий, Корай быстро собрал свои скромные пожитки и спешно покинул место ночной стоянки.

Выйдя наружу, он перекусил персиками, соком которых постарался заменить нехватку воды в организме (всё, что осталось в бурдюке, он решил оставить на дальнейший путь) и, бросив тревожный взгляд в сторону городских ворот, побрёл прочь, туда, где правила бал коварная и жестокая пустыня Саандар.

Поначалу шаг старика был бодрым и уверенным, он легко ступал по мягким пескам и думал о том, как сможет, наконец, полюбоваться морем. Каким оно будет? Все кто видел его, говорили, что оно прекрасно, величественно и непостижимо, что оно топит в себе взгляд и заставляет склониться перед своей мощью. Великое море, оно, как и человек может быть добрым и злым, может щадить и убивать, спасать души и губить их.

Унося свои мысли к морю, старик не думал о тяготах своего пути. Это было ошибкой. Не трепеща перед силой пустыни, он вскоре, когда солнце поднялось в зенит, сполна познал на себе её гнев. Давящий жар пригнул его к земле, по всему телу градом полился пот, во рту пересохло, а маленькие глотки