Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

– Это известное анжуйское вино. Хочешь узнать стоимость одной бутылки? – предложил Ярема.

– Нет.

К вечеру к сторожке прибыл караван. Места под крышей всем не хватило, и новоприбывшие принялись ставить палатки. Кто-то расседлал лошадей, кто-то развел костер и принялся стряпать ужин, а на плес скользнула лодка. Яркий фонарик на носу выхватывал две фигуры – мужскую и женскую.

Ефим гребли неспешно и ловко. Майя рассматривалась, проводила кончиками пальцев по воде, на устах ее цветела улыбка. Наконец, думал Ефим, наконец, они отдохнут только вдвоем — оставят все дела, забудут о войне и отдадутся друг другу, как давно мечтали.

– Тебе понравится. Обещаю.

Если все будет хорошо, он будет дарить ей новое место каждый год.

– Не сомневаюсь, – она прищурилась. – Когда ты купил этот дом?

– Недавно.

Хвастаясь, Ефим прыгнул с лодки прямо на причал, прикрутил канат морским узлом, снял фонаря и галантно подал Майе руку.

– Нас ждут? – Она смотрела на темные окна с любопытством.

– Разве что уединение и покой, – он приоткрыл дверь и поклонился, пропуская даму вперед.

...Из пропасти его выдернула холодная вода, залившая рот. Ефим инстинктивно дернулся и понял, что тело пеленали скрученные простыни. Рядом гудел раскаленный дымоход, и он лежал чуть ли не вплотную к пламени. Ефим отвернулся и разглядел три высящиеся над ним фигуры.

Игнат присел перед пленником на корточки и хрустнул косточками пальцев. Покушался на Темуджина, пропустил битву за столицу... Но этого он не пропустит.

— Посмотрите, кто пришел к нам! Ефим Красное Солнышко собственной гнилой персоной!

— Скорбь, — Савка сидел спиной к пленнику и играл с мотанкой, отбрасывая ею затейливые тени.

Кривденко съежился от боли в забитом затылке и обвел собрание внимательным взглядом.

– Через час здесь будут мои люди, – сказал твердо.

- Не свисти, - Эней протянул лезвие ножа к огню. — Твои люди будут сидеть на том берегу и оберегать нашу встречу, развлекаясь сплетнями о нижнем белье твоей.

— Мы очень долго ждали этого рандеву, — пробасил Ярема, поглаживая бороду. — Не стоит начинать с нелепой лжи.

- Угадаешь, кто мы? – добавил Северин.

– Характерники, которые пришли за местью, – ответил Ефим. – Где Майя?

– Лежит и видит сны.

Чернововк махнул рукой на угол гостиной, где они скрутили девочку без сознания. Горячая смаглянка крымской крови, недаром Кривденко так на нее слюнявит.

— Не трогайте ее, — Ефим попытался проглотить, но закашлялся: близкий дымоход выпивал его влагу. – Я приму судьбу, которую вы приготовили для меня, но Майю не занимайте.

– Не занимать? Что ты хлопнул, падаль?

Игнат копнул Ефима по ребрам и ткнул обнаженную руку раскаленным лезвием. Кривденко вскрикнул, Бойко хотел подвергнуть еще, но Малыш остановил его.

— Позволь, братец. Сначала – разговор.

Игнат сплюнул в трубу, но отступил.

— Ярема Яровой по кличке Циклоп, — преодолевая боль, Ефим съежился. — Теперь понятно, как вы нашли этот тайник, и почему твою мармызу перестали рисовать на плакатах самых разыскиваемых преступников. Неужели ты думаешь, что моей смертью можно купить возрождение Ордена? Брат замотал тебе голову.

Считает себя самым умным, даже когда лежит связанным у ног трех мужчин с ножами наголо, подумал Игнат.

— Какое тебе дело до моей головы, Ефим? — усмехнулся Ярема. – Переживай за собственную. Жить тебе осталось недолго, и все, что ты готов выбрать...

— Знаю эту речь, Циклоп, можешь не декламировать, — Ефим кашлянул. – Расскажу, что пожелаете. Только Майю не трогайте.

– Ее судьба зависит от твоих ответов, – сказал Северин. Молодец, подумал Игнат, сразу нажал, куда нужно.

— Покажите мне, что она все еще жива.

- А прутня тебе не показать? - вскипел Бойко.

– Ты не ставишь условия, Ефим, – ответил Ярема. — Даю слово, что Майя жива, больше она лежит в этой комнате. Без сознания.

Кривденко несколько секунд молчал, жевал губы, раздумывая, а потом закрыл глаза. Морщинки на его лбу исчезли.

- Спрашивайте.

Первым спросил Чернововк:

— Кто, кроме тебя и Симеона, стоял за уничтожением Ордена?

— Человек, называющий себя Рахманом.

Шляхтич кивнул.

- Тот, что с обезображенным лицом?

– Значит, вы встречались. Да, у него разбита глазница, но глаз каким-то образом сохранился. Противное зрелище.

– Как ты нашел его? - продолжал Северин.

- Это он нашел меня, - Кривденко снова закашлялся. — предложил идею, как избавиться от Серого Ордена. Я решил, что он агент Орды или другого государства, заинтересованного в обескровленном гетманате, поэтому потратил немало времени на расследование. Выяснилось, что Рахман – самостоятельный игрок, чернокнижник, помешанный на уничтожении сероманцев. Ненадежный партнер, но именно такого не хватало, чтобы мы с Симеоном перешли от болтовни к делу. Рахман был призрачным союзником, приходившим и исчезавшим по желанию...

– А мой брат? - перебил Яровой.

– Инструмент. Иаков хотел выиграть выборы, я помог. Затем он сожалел о своем решении. За время его гетманства у нас возникло немало разногласий, но история с Орденом, наверное, стала самой большой в этой копне. Нынче Иаков возрос на силе и стремится от меня избавиться. Удивительно удачно его планы соединились с вашей местью!

– Где искать этого Рахмана?

– Поищите в родном городе, – оскалился Ефим. — Я перестал следить за Рахманом с начала войны, но уверен, что он до сих пор бродит по Буде. У него собственные счета с Серым Орденом.

Характерники удивленно переглянулись: после массакры Буда превратилась в мертвый город, куда не заходили даже собаки.

– Шварц?

— А черти его дерут! Бешеный пес тот Шварц! Сорвался с цепи. С группой безумных фанатиков может шлядать где угодно. Ему безразлично до войны, безразлично ко всему на свете, единственное желание Отто — истребить вас. Вот почему не стоит сталкиваться с фанатиками.

Они решили оставить Шварца напоследок – его заслуги тоже требовали мести.

– Мне нравятся твои ответы, Ефим, – сказал Игнат. Ты все ближе к легкой смерти, а Майя – к безутешному плачу над твоим трупом.

Кривденко присмотрелся к нему, а потом заявил:

– Я узнал тебя. Ты работал на Шевалье, наставлял Чарнецкому рога.

Даже связанный он мог досадить!

– Неужели? – Бойко подкинул нож.

— У меня хорошая память на лицо, — продолжал Ефим. – Я