Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

За свою дерзость он получил ожог на щеке и чуть не прокусил язык от боли.

– Я сейчас буду играть твою подружку прямо у тебя на глазах, – процедил Игнат, поворачивая лезвие к огню.

— Ты давал слово, — прошипел Ефим Яреме.

— Не провоцируй Энея, — пожал плечами шляхтич. — От тебя требуется ответ на поставленные вопросы, а не наши жизнеописания.

Кривденко скривился.

— Сукины дети... Я знал, что кто-нибудь из вас рано или поздно доберется до меня. Но не рассчитывал, что это произойдет до конца войны.

– Зачем ты это заварил? – вмешался Северин. — Мы забирали слишком много государственных средств? Какой характерник обидел тебя в детстве? Какова была твоя причина уничтожать Орден?

– Проклятый Орден и вы сами – закостеневшие атавизмы, – выплюнул Ефим с ненавистью. - Ваше время прошло! Но вы упорно отказывались это признавать. Эпоха сироманцев должна была умереть вместе с Хмельницкими, с тех пор как государство крепко встало на ноги и больше не нуждалось в диких оборотнях для защиты. Но ваш Орден, которому посчастливилось выжить за ширмой писульки Тимиша, Орден, не подчинявшийся никому, кроме гетмана, Орден, набитый дженджуристыми чванками, светившими по всему всюду клямрами, ваш жалкий Орден пришел в упадок! Превратился в клубок угрызений. Ваши обязанности выполняла Тайная Стража...

Игнат не понимал, зачем это выслушивать.

— Вспомните Волчью войну, — крикнул Ефим. — Одного Рокоша было достаточно для раскола Ордена! Думаете ли вы, что никто не увидел вашего раздора? Как можно доверить безопасность государства тем, кто готов забыть о нем и нырнуть в свои распри?

— Несмотря на Волчью войну, Орден продолжал стоять на страже, — ответил Северин.

— Этому вас учили есаулы? Ложь. Весь Орден построен на лжи!

- Отрежем ему яйца и запихнем в глотку, чтобы задохнулся, - предложил Бойко.

— Пусть тихает. Видишь, как накило? Считай это его последним словом, братец.

– Я – не единственный ваш ненавистник, – продолжал Ефим упорно. — Считаете ли вы, что на Островной войне под Осло столько сероманцев полегло из-за досадного стечения обстоятельств?

Они замерли.

– Ха! — Перед лицом смерти Кривденко торжествовал. — Заносчивые вурдалаки, раздувающиеся от чувства благородного самопожертвования, не видят дальше собственных носов! И дураку понятно, что самые высокие чины штаба воспользовались возможностью проредить серые ряды. По какой причине вас бросили бы прямо в мясорубку?

Он хрипло рассмеялся.

— Да, легче во всем винить меня. Найти козла отпущения, а не признать, что множество людей ненавидят вас. Небольшая кампания против Ордена никогда не имела бы такого безумного успеха, если бы вас любили!

Игнат разрывался между желанием заткнуть его прорубь и слушать дальше.

– Вы не замечали. Не хотели замечать, что, несмотря на кобзарские думы и героические легенды, люди вас ненавидят, — Ефим обвел каждого взглядом, где не было ни капли страха. – Перед лицом смерти я горжусь, что приложил руку к уничтожению Серого Ордена. Это было грязным, зато необходимым делом, и мне не в чем каяться.

- Дурак! - крикнул Ярема. – Ты лишил государство могучей силы, которая могла остановить нашествие Орды!

- Кровавый урок новой эпохи, - ответил Кривденко. — Зато мы будем жить без оборотней, которые под масками защитников могут раздирать своих граждан. Вы, оставшиеся, — мелкие обломки истории. Вы обречены на исчезновение!

Он замолчал, разгоряченный от близкого огня и собственной речи. Его глаза воинственно блестели, губами ползла презрительная улыбка. Эней расхохотался.

– Дерьма ты кусок, – отозвался он. — Ненависть, которую мы не замечали? Но нас каждый день питали в ненависти. Испепеляли взглядами чересы, плевали в спины. Мы засыпали в ненависти и просыпались в ней, потому что наше проклятие не в лунном ярме или серебряных ожогах. Проклятие — в малодушных людях, ненавидящих нас выбором, на который не решились сами. Потому и ненавидят других, безумных, неправильных, преградивших черту, на которую они застели даже смотреть! Мы ведь должны были подумать, и, подобно им, отказаться. Не подписывать кровавое соглашение, отделаться от волчьей тропы, жить спокойно... Но мы воткнули ножи в собственные сердца! Твоя болтовня — не что иное, как попытка оправдать задристое нижнее белье и превратить его в геройский флаг.

Он не знал, откуда взялись эти красочные слова, и, растерявшись, умолк.

– Хорошо сказано, брат, – Северин подкинул в руке нож. — унаследовал красноречие брата Варгана вместе с его варганом.

— Ненависть ослепила тебя, Ефим, — покачал головой Яровой. — На этом разговор завершается.

— Ефим Кривденко! Ты уничтожил сотни и изуродовал тысячи жизней, — подхватил Чернововк. — За это мы, последние рыцари Серого Ордена, приговариваем тебя к смертной казни.

Савка, весь допрос молчавший, закрыл уши ладонями, спрятал голову между коленями и закачался из стороны в сторону, что-то бубня.

- А право на последнее желание? – вскричал Ефим.

Он осознал, что жить ему осталось несколько минут.

– Как шляхтич, я не могу отказать в этом праве, – вздохнул Ярема. — Что ты хочешь, Ефим?

— Хочу встретить смерть на ногах, как подобает мужчине.

Игнат фыркнул. Он считал, что Кривденко должен сдохнуть, как заколотый хряк, и Яровой схватил пленника на ноги. Тот пошатнулся, шляхтич его подхватил и поставил у трубы.

Ефим стрельнул глазами в темный угол, где лежала Майя, зажмурился и торопливо прошептал молитву. Открыл глаза — зрачки огромные, в уголках дрожат томированные слезы — и прошептал:

– Я готов.

Ярема кивнул.

– За Орден.

Нож характерника вошел между ребер, и Ефим оцепенел от боли. Но устоял. Шляхтич отошел, и следом, не колеблясь, ударил Игнат.

– За Орден!

Он загнал нож в живот по самую рукоятку, вкладывая в удар ненависть и уныние, скитания и беспомощность. Ефим охнул, а Бойко медленно провернул лезвие, чтобы рана разразилась нестерпимой болью, болью окончательной разлуки с семьей, болью сожженного дома, болью окровавленных улиц Буды. Ефим пошатнулся, его ноги вот-вот должны были подкоситься. Стоны агонии, вонь распаханных кишок и теплая кровь на рукоятке радовали Гната. Он упивался этими секундами, потом наклонился к наклоненной голове Кривденко и прошептал:

– Перед тем, как твоя Майя сдохнет, я хорошенько с ней развлечусь.

Тот скинул искривленное болью лицо, в глазах вспыхнул ужас. Игнат не успел насладиться, потому что его оттеснил Северин.

– За