Кощег - Светлана Алексеевна Кузнецова

Костерок весело потрескивал. Жарились на нем перепелки, и одну Злата уже попробовала.

— Наверняка пройдет по ручью до ключа, что из-под земли бьет, — сказала она. — Обогнет и в погоню кинется.

Кощег кивнул, затем повел плечом и усмехнулся.

— А ты, девица, ужели забыла, как по лесу ходить следует, чтобы следов не оставлять? — спросил он и сощурился.

— Я не забыла. Вот только Вольх мог учуять меня за двадцать шагов, а он волколак всего лишь. Мертвецы же живых, сказывают, за полсотни вынюхивают.

— Врут, — мрачно бросил Кощег. — Неживые не дышат, значит, и воздух не втягивают. Слышат человеческие сердца и только.

— Так ли это важно? Главное — слышат и прийти могут, разве нет?

— Еще как важно, — не согласился он. — Мы в лесу. Здесь у всякой мышки-норушки, лягушки-квакушки да малой пичужки сердечко стучит. Не поминая о волках и медведях, кабанах и лосях с оленями. Думаешь, так просто нас с тобой выслушать?

Внезапно вылетела из-за спины Златы рогатина, ударила Кощега в грудь, от земли оторвала и к стволу дерева пригвоздила. Острые концы глубоко в кору вошли, сам же он повис посредине без движения. Злата не вскрикнула, не обернулась, а прыгнула через костер. Едва успела. Со звериным рычанием рухнул на место, где она сидела только что, неживой богатырь.

Злата толстую ветку из костра вынула, в рожу ему сунула. Заверещал богатырь, как нечисти и положено тонко и противно, завыл по-волчьи. Тотчас откликнулись звери: трое, может, и больше. Злата же, не обращая внимания, к Кощегу бросилась. Тот сидел без чувств, видно сильно о ствол приложился. Хотела убрать рогатину, да куда там. Сил не хватило вынуть.

— Дура-девка, — прошипел богатырь. — Че ерепенишься? Аль не слыхивала? Волки кругом. Порвут тебя, коли рыпнешься. Сюда иди, — он наклонился и по земле у ног похлопал. Давай. Живо. Хватит уже бегать от меня.

Мертвец был уж очень словоохотлив, и это играло ей на руку. Непременно взболтнет лишнее.

— Не боись. Я даже этого пса убивать покамест не стану. Кощеев прихвостень. Знает, как к тому подобраться, прям к замку проведет.

— А если нет? — спросила Злата.

— Никуды не денется, когда голыми руками рвать его буду, — пробубнил богатырь и ощерился.

Главное Злата услышала: убивать проводника никто не собирается. Пока — но это не столь и важно. Кощег давно доказал, что неглуп и способен на многое. Он знает, что за тварь этот Подкова, значит, и время потянуть сумеет, пока Злата не смекнет, как его выручить. Она непременно спросила бы чего-нибудь еще, но время поджимало. Хрустели ветви под звериными лапами. Волки скрываться и не думали, подходили все ближе, а играть с ними в салки Злате точно было не с руки.

Не проронив более ни слова, она прыгнула, зацепилась руками за нижнюю ветку дерева, подтянулась и полезла все выше и выше.

— Вот же, дуреха. Пропадешь! — донесся до нее крик Подковы. — Девка одна в лесу без мужука не выживет!

Слушать его Злата не собиралась больше.

* * *

Золотые лучики рассеянно смотрели через листву, заливая полянку нежным зеленоватым светом. Волчата носились друг за дружкой, валялись в перепрелой листве. Темный с белым носом волчонок не удержался на ногах и пропахал боком борозду в траве. На него прыгнули светленькая сестрица и черный с рыжими подпалинами на морде братец, на волка почти непохожий. Завязалась короткая драка, прерванная волчицей.

Пристальный взгляд рыжих глаз обратился в сторону восхода, оттуда ничего не опасаясь шла двуножка, невесть как забредшая в эту часть леса, неизвестно почему вообще оказавшаяся здесь. Насколько волчица помнила человеки своих самок оберегали столь сильно, что те вырастали совсем к жизни неприспособленными, зато с мясом сочным и мягким, ломкими костями и податливыми жилами.

Волчица присматривалась и шерсть вставала у нее на загривке. Было в человечке нечто отличное от прочих двуножек. Она пока ничего не сделала, ни о чем не рассказала, но какая-то неясная сила заставляла ловить каждое ее движение, прислушиваться к ней. Волчица привстала на все четыре лапы. Хвост предательски дернулся, как у шавки деревенской при виде хозяина.

Черный волчонок подбежал к человечке быстрее, чем волчица его остановила, смешно плюхнулся на зад и подставил под руку лобастую голову. С мгновение волчица ожидала чего угодно. Человечка могла обидеть маленького или даже убить. Носила она меч на бедре и лук за плечами. Значит, как и прочие двуногие, врагом являлась. Только зачем пришла сюда? Хотела бы убить, била издали.

Человечка провела рукой по голове волчонка. Пальцами в шерсть зарылась, даря ласку, какой не должен знать зверь лестной. От нанесенного оскорбления взвыла волчица, в сторону обидчицы дернулась и застыла, не успев добежать.

Щелчок. Еще и еще один. Целая трель щелчков.

Волки звуки эти лязганьем зубов производили, человечка же пальцами щелкала. Выходило чудно, но удивительно похоже. Только… Откуда бы двуножке знать то, о чем лишь волкам ведомо?

— Не враг я тебе, — произнесла человечка тонким голосом, противным уху волчьему, но завораживающим. — Пусть и за ответом пришла.

Волчица лязгнула зубами, оскалилась, тявкнула.

Снова щелчок, еще и еще.

— Ничего плохого детям твоим я не сделаю, — сказала человечка как ни в чем не бывало. А ведь любому двуногому следовало бежать, видя оскаленного волка, уши прижавшего и присевшего будто для прыжка.

Щелчок…

Нет. Не побежит. И уже совсем не сомневалась волчица в том, что знает двуножка эта ее понимание в языке человечьем и в каждом слове, произнесенном.

— Хочу знать, зачем средь лета собралась стая. Отчего помогать нелюдю мертвому стали?

— Пришлось, — первое человеческое слово далось волчице с трудом, она затявкала, морду лапой потирая, и наконец легла на бок. Уж раз разговор меж ними все ж таки состоялся, то бесполезно скалиться: тот, с кем беседы ведешь, едой больше не является, ровня он. — Было у меня шестеро волчат, да лишь трое осталось, — зато дальше человечья речь полилась, как надо, неудобств не доставляя. — Изловил нелюдь-проклятый, и не у меня одной, у каждой волчицы уволок хоть одного. Сказал, псарню сделает. Потребовал вынюхать человечка черного, возле озера часто появлявшегося, а затем нелюдя позвать да следить, что б не удрал. Ты откель знак секретный наш знаешь? — выпалила она главное, о чем