Пустоши Альтерры, книга 3 - Александр Казанцев

Его поведение резко изменилось. Взгляд стал жёстче, плечи выпрямились, тот, кто секунду назад плевал кровью в пыль, теперь двинулся вперёд — уверенно, вызывающе. Толпа резко притихла, а Синка напрягся.

И совершил ошибку.

“Открылся" — схитрил. Шаг назад, цепь расслаблена, явно приглашая ударить. Подходи, старик, давай, попробуй ещё раз. Этот трюк был уже знаком Мраку: резкое сближение, затем контрудар — в пах, в горло, поддых. Всё рассчитано на мгновение замешательства.

Но Мрак не попался, резко остановился столбом, точно в тот момент, когда Синка начал движение. Караванщик ясно видел изменения в лице противника — от уверенности к осознанию ошибки. Синка уже летел вперёд, прямо в собственный капкан.

И тогда Мрак нанёс удар. Цепь выстрелила вперёд низкой, смертельной дугой.

Звук удара был глухим, плотным, отвратительным. Голень Синки треснула, как сухая ветка под тяжёлым сапогом. Он взвыл — не столько от боли, сколько от осознания случившегося.

Синка резко дёрнулся, рефлекторно пытаясь отбиться, метнул цепь вперёд, но момент был упущен. Оружие железной змеей обвило его ногу, мужчина со всей силой рванул назад, вкладывая в рывок вес тела и всю ярость, накопленную за время боя.

Синка не удержался и тяжело рухнул, потеряв равновесие. Мрак шагнул вперёд одновременно с падением, зная, что даже в таком положении враг смертельно опасен. Он сразу прикрыл лицо плечом и выставил предплечье вперёд, успев почувствовать, как цепь противника просвистела рядом, едва задев кожу.

Одним точным движением вырвал оружие из рук Синки, легко и решительно, словно выдёргивал нож из мягкой древесины. Затем шагнул ближе и, не дав противнику ни мгновения на ответный удар, сжал обе ладони на его горле.

Сделал это не в гневе, спокойно и расчётливо — руки сомкнулись механическим захватом, ровно на том месте, которое заставляет сознание гаснуть. Мрак смотрел мимо глаз противника, просто выполнил нужное движение. Три секунды — ровно столько потребовалось, чтобы Синка вздрогнул, глаза закатились, тело расслабилось и замерло.

Караванщик тут же отпустил захват, позволяя телу упасть в пыль, не стал добивать. Так же, как и Синка не добил несколькими минутами ранее. Причины были разными: один затягивал зрелище ради толпы, другой же просто не желал убивать без необходимости.

Арена на мгновение погрузилась в тишину. А затем — взорвалась криками и рёвом сотен зрителей. Толпа неистовствовала, выражая и восторг, и потрясение. Они увидели пятую победу.

Ворота арены медленно раскрылись.

По законам Ямы победитель пятого боя выходил свободным человеком сразу же. Без слов, суда, дополнительных условий. Он мог уйти прямо сейчас, и никто не имел права его остановить.

Мрак с трудом поднялся на ноги. Всё тело было пропитано болью, тяжесть от битвы ощущалась в каждом движении. Он шёл, упорно переставляя ноги, шаг за шагом, направляясь к выходу.

А навстречу ему, прорываясь сквозь толпу и охрану, ломился парень в сером комбинезоне. Молодой, отчаянный, с глазами, горящими волнением и надеждой.

Илья.

Он уже кричал во всё горло, махал руками, почти падая на бегу:

— ДАВАЙ! ИДИ! Я ТЕБЯ ЖДУ, МРАК!

И караванщик двигался вперёд — неуклонно, прямо к выходу.

Туда, где вновь лежала дорога, ждала машина, и, вопреки всему, снова начиналась жизнь.

Глава 6, ожидание

Вулканис жил грубо и тяжело — каждая улица была деталью огромной машины, что грохотала, стонала и плющила воздух паром, не замирая ни на мгновение. Город насквозь пропах металлом и тревогой, встречая каждого незнакомца подозрением, что даже стены тут умеют следить.

Анесса с первых минут поняла: здесь она лишняя. Не враг — до этого нужно больше, чем просто появиться извне. Оставаться одной ей уже доводилось. Когда Мрак с Вектором уходили в прохват, девушка пережидала — максимум пара дней. Вулканис тогда казался тише: мотель сразу за Шлюзом, короткие вылазки на рынок, взгляд из-за мутного стекла.

Все видели: рядом с ней ходит тот самый караванщик. Хмурый, немногословный, его суровости хватало, чтобы отбить охоту приближаться. Сейчас же её мужчины не будет почти месяц.

Мрак пообещал за ней приглядеть. Без имён и подробностей, сухо, как швырнул камень в мутную лужу, не желая смотреть на расходящиеся круги. Она тогда лишь кивнула, этого хватило.

Через два дня тревога переросла в назойливый зуд, не позволяющий расслабиться. Утром и вечером, когда док оживал, платформы грохотом влетали в шлюз, сбрасывая покорёженные машины и продырявленные контейнеры. Не в силах оставаться в мотеле, Анесса держалась у ремонтного блока — на виду, без лишнего внимания. Рабочие безучастно приняли её присутствие.

Каждый вечер заканчивался в съёмной комнате с ржавой лейкой и матрасом, над которым висела лампа, постоянно трещащая от скачков напряжения. Окон не было, а единственное, что напоминало о внешнем мире — выцветшая серая стена, за которой существовали улицы. Внутри комнаты ночь не отличалась от дня, растягиваясь бесконечной паузой между тревогами.

Внешне всё оставалось без изменений, никто не подходил в попытках заговорить, именно это и напрягало. Взоры задерживались — из-под сварочных масок, сквозь мутные стёкла защитных очков, из теней под капюшонами. Визитёры дока слов попусту не тратили, но поглядывали, перебирая варианты: кто она, зачем, одна ли, и главное — чья-то или свободна.

Анесса привыкла к подобному. Слишком красива, чтобы быть незаметной, независима, чтобы быть понятной. За спиной всегда маячили те, кто считал, что её можно купить, продать или сломать. И всегда одно и то же — контакт, пауза, попытка. Мрак и Вектор вытащили девушку из клетки, где легко было остаться навсегда, но сейчас их рядом нет. И чувство, будто кто-то действительно следит, возможно уже действует, лишь нарастало.

Мрак обещал присмотреть. Фраза звучала в голове глухо, резко, в его стиле. Но вот же гад, ничего не пояснил, оставил только слова. Это злило. Верить — значит стать безоружной, а Анесса слишком долго жила, на острие ножа.

Это всё-таки началось. Сколько ни старалась остаться в тени, как бы ни выверяла шаги и жесты, Вулканис не терпел тишины вокруг женщин. Особенно таких — чужих, привлекательных, свободных. Сначала едва слышный свист, ленивые взгляды, когда принесла старую оснастку и задержалась у ворот. Затем один из торговцев, державших лавки возле шлюза, выпрямился за стойкой и двинулся в её сторону.

Шёл вальяжно, по праву. Вид обычный: засаленная рубаха, наскоро стянутый ремнём живот. Походка выдавала человека, привыкшего считать территорию своей. Подошёл вплотную, будто случайно, и заговорил