Вторичка - Эра Думер

– Иди отсюда, Беатриче! Иди, приготовь обед, – махнула на слугу рыжая. Та поклонилась и, искоса глянув на меня, выбежала прочь. – Мы выслеживали дичь той ночью. Охота шла дурно, но без провизии я вернуться в деревню не имела права. Забыла в пылу про время… Я растратила все стрелы, но, когда осталась последняя… Я о многом прошу, знаю, но… П-прости меня… Прости!

Рыжая зарыдала пуще прежнего, а мою грудь насквозь пронзила стрела воспоминания о вчерашнем. Его глаза… В них уже не плясали черти, ради которых я тянула лямку все три этажа. Остывшие, затянутые серостью радужки; не могла никак припомнить, какого цвета они были. Как средиземноморский прибой? Как небо из лазурной патоки?

– Ах, ты охотилась… – Я подошла к ней, схватила за густые волосы, подняла ее заплаканное лицо и заставила поднять на меня глаза. – Ты понимаешь, что завалила бога? Бога, а не оленя! Ян был единственным, кто мог разрулить бардак планетарного масштаба. А теперь его нет. Из-за тебя.

– Но я же говорю, мной Мать руководит…

– Да плевать я хотела кто – хоть Кали Разрушительница! – мой голос сорвался до неузнаваемости. – Ты знаешь, когда она приходит, но мало того, что не спрятала себя, так еще и сунула ей в руки оружие! Бестолочь!

Я всегда так невозмутима, сохраняю лицо и самообладание, когда внутри разгорается пожар. А сегодня я оголенный нерв. Демонстрирую слабость и примитивный гнев. Каюсь, мечтала найти человека, который разобьет стеклянную клетку с ноги и освободит меня. Искала того, перед кем не буду стесняться своих слабостей… Удачный момент признать: за что боролась – на то и напоролась.

Я ослабила хватку и отпустила лучницу.

– Уходи, – сказала я бесцветно.

Девушка неуверенно поднялась, приглаживая растрепанные волосы. Она отходила назад, не прекращая хныкать, а перед выходом робко обратилась ко мне:

– Ты спутница чистильщика и, как оправишься, мы бы…

Подобрав миску с кашей, я броском разбила ее о дверь – та разлетелась на осколки. Рыжая вскрикнула, закрывшись руками.

– Вали. К. Чертям. Собачьим, – процедила я.

Девчонку сдуло ветром. Я почувствовала, что значок футбольного клуба вновь закручивает меня к испанскому собору, но, щелкнув по магическому предмету, разуверилась в иллюзии. Кружилась, видать, голова от вчерашнего удара. На ум лезли дрянные мысли; меня скрутило в тугой канат от воспоминаний об Испании и стреле, чертовой стреле Создателя, росчерком разбившей наш тандем.

Оставшись наедине с собой, я перестала притворяться. Упала на подстилку и зарылась лицом в солому. Надежды на то, что Ян умер понарошку, не осталось – Белый Вейнит Инития растоптан, побеги смешаны с мартовским снегом, а невообразимые лепестки отравились собственным ядом и отсохли. Проклятое оружие прикончило его – получается, даже дети сверхсильных сволочей смертны.

– Теперь и тебе, – прошептала я, ощущая, как к глазам подступают слезы, – и тебе, и мне хо… холодно и одиноко.

С губ сорвался стон, его заглушил ворох сухой травы. Я зарыдала, горько и безутешно, как в детстве. И солома намокла, превратившись в кашу, брошенную в калитку. Почему Ян оставил меня бороться со всем в одиночку? Я не справлюсь.

К вечеру сон, в который плавно перетекли мои стенания, сошел на нет. Пока спала, смелая Беатриче прокралась ко мне и обновила кувшин. Я попила воды, подвязала волосы браслетом, надела телогрейку, оставленную на гвозде при входе, и вышла на улицу. Про деревню девка не лгала: небольшая, с покосившимися домиками, похожими на гнилые зубы, затерянная посреди леса. Иллюзию обжитости создавало кострище в центре. Избы, сараи и бытовки размещались по кругу: никогда не видела столь необычной застройки в селах.

Макеты в сарафанах бегали под ручку с макетами в рубахах – славянская идиллия, даром что куклы. Я бесцельно бродила между осевшими домами, разглядывая сложенные под брезентом бревна, покрышки, некогда необходимые, а ныне брошенные предметы. В кучке парней и девчонок, играющих в «ручеек», мне померещилось лицо Яна, но, стоило с силой надавить на глазные яблоки, наваждение исчезло. Отец тоже мерещился мне в толпе первые полгода после кончины.

В снегу тут и там чернели прогалины. Некоторые участки затопило талой водой, а окна были заколочены. Я нашла вросшую в землю лавчонку и залезла на нее с ногами, закутавшись в телогрейку. Жалела, что не умела впадать в спячку на несколько месяцев. Не помешало бы лечь, чтобы поставить на бесконечный просмотр издевательские сны про мертвых мужиков из моей жизни. Я поежилась. Ощутив чужой взгляд, вздохнула и выдавила из себя:

– Садись уже, раз приперлась.

Как проницательно с моей стороны: из-за ржавого кузова от «ЗИЛа» показалась веснушчатая физиономия. Ее глаза были чернее ночи в свете сумерек – она смотрела на меня робко, боясь подолгу оценивать, чтобы не разозлить. Изящная и умильно бестолковая лань в громадном ватнике с флягой в руке. Я поджала колени. Девушка поняла, что ее никто не тронет, и присела на край.

– Что пьешь?

– Попробуй, – девушка оживилась, когда я заговорила с ней, и протянула мне напиток. – Это отвар. Успокаивает и согревает.

Я пригубила и отплевалась. Под смешки вернула девочке горькое пойло и вытерла рот рукавом.

– Диана, – представилась она, повесив флягу на пояс. – Друзья зовут меня Ди.

– Угу, – буркнула я.

– А тебя?

– Сама прихожу.

Диана засмеялась, но, заметив мой колкий взор, отвернулась и закашлялась. Я все-таки назвала свое имя.

– Тебе сколько лет? – спросила она. – Выглядишь такой малюткой.

– Восемнадцать.

– О, ну… Мне только пятнадцать.

Губы непроизвольно сжались в линию. Школьницы младше меня выглядели как супермодели, пока я выглядела как школьница. И о чем я думаю? Было стыдно отвлекаться от траура на обычную болтовню. Стрела. Казалось, совершала что-то предосудительное. Стрела насквозь.

– Прости, что опять поднимаю эту тему, – заговорила Диана. – Но ты – наше единственное спасение. Вергилий и Беатриче, ну, те ребята, которые вчерашней ночью с Матерью были и поступили с тобой плохо, они очень добрые. Они хотят извиниться, но им страшно, что они ранят тебя. И другие жители деревни.

Слов для ответа не нашлось. Деструктивные эмоции иссякли. Я сидела, как набитая дура, пытаясь притянуть хоть какие-то логические нити под общее знаменательное, но мысль не клеилась и постоянно возвращалась к наконечнику стрелы, торчащему из Яна. Я закрыла лицо. Просто сидела и дышала в ладони. Мозг каждую минуту напоминал, что у меня умер друг – как по таймеру. Издевательство.

– Вера, – прошептала девушка, трепетно обняв меня, – не стесняйся своей злости и слез. Я хорошо чувствую людей, подруга. Очевидно, на твою нежную натуру нарос хитин. Сейчас