Отвергнутая жена. Хозяйка старого поместья - Натали Эмбер

Прямо на только что вымытом, сверкающем паркете стоял человек. Он тяжело дышал, словно только что пробежал долгий путь, а в глазах горел знакомый огонь – смесь ненависти, торжества и безумия.

Артур Брагос. Не в тюрьме, а здесь, в моём доме.

Он медленно, с преувеличенной театральностью снял шапку, сбросив ком снега на безупречный пол. Губы растянулись в уродливой пародии на улыбку, обнажив острые зубы.

– Ну здравствуй, жёнушка! – усмехнулся он, делая шаг вперёд. – Скучала по мне?

34

Брагос стоял посреди моей сияющей чистотой гостиной, как воплотившийся кошмар. Его лицо, всегда такое надменное и ухоженное, сейчас было бледным. Щетина оттеняла впалые щёки, а под глазами залегли тёмные тени. Снег таял на его сапогах, образуя на полу грязные лужицы.

Ледяной ужас, острый и безжалостный, сковал меня, парализовал каждую мышцу. Я застыла на пороге, не в силах пошевелиться.

Воздух, ещё мгновение назад наполненный ароматом воска и свежей выпечки, теперь был отравлен сырым холодом, принесённым с ним, и чем-то ещё – острым, животным, первобытным страхом. Сердце бешено колотилось в груди.

– Что ты здесь делаешь, Артур? – наконец, нашла в себе силы для вопроса. Мой голос звучал глухо, словно чужой, в зловещей тишине зала, – Тебя же арестовали... Суд постановил...

Он лишь криво усмехнулся. Затем сделал медленный шаг вперёд. Я инстинктивно отпрянула, наткнувшись спиной на твёрдый косяк двери. Дерево упёрлось в лопатки, не оставляя пути к отступлению.

– Арестовали? – Брагос фыркнул, стягивая мокрые перчатки, после чего небрежно швырнул их на кресло. – Как же ты всё-таки наивна. Знаешь ли, у меня есть друзья. Влиятельные друзья. И деньги, что немаловажно. Меня выпустили под залог. Вполне законно, все бумаги в порядке.

Он окинул зал оценивающим взглядом. В тот же миг его лицо исказилось гримасой глубочайшего презрения.

– А ты, я вижу, прибрала к рукам поместье. Навела блеск. Чувствуешь себя хозяйкой в своём уютном гнёздышке? Как трогательно и смешно!

Он медленно приближался. Я же не могла сдвинуться с места, словно кролик перед удавом. Мозг лихорадочно соображал, искал выход, просчитывал варианты побега, но все они разбивались о жестокую реальность.

Два часа. До приезда герцога ещё целых два часа. Я осталась наедине с Брагосом в доме, за стенами которого бушевала зимняя стужа и царило безлюдье.

– Убирайся, – прошептала я, пытаясь вложить в голос хоть каплю угрозы, хоть тень былой уверенности. Но получился лишь жалкий, несчастный лепет. – Убирайся отсюда, сию же минуту, или я закричу!

– Кричи, – парировал Брагос. Его голос стал тихим, низким, по-настоящему опасным. Он уже был в двух шагах. – Кричи во всё горло, моя дорогая. Кто же тебя услышит? Может быть, твои верные слуги, что уехали в город? Или те деревенские девки, которых ты уже отпустила домой?

– Откуда ты…

Брагос снова ухмыльнулся, глядя, как моё лицо предательски бледнеет.

Он всё знал. Каждый мой шаг.

Следил за мной? Или кто-то ему донёс?

Мысли путались, в голове зарождались сомнения. Мог ли кто-то из моих людей оказаться предателем? Ведь все они искренне радовались возвращению поместья.

– Никто не придёт тебе на помощь. Ни одна живая душа! Мы наконец-то можем поговорить с глазу на глаз. Без судей, без адвокатов, без твоих слезливых оправданий... и без твоего нового высокопоставленного покровителя.

Брагос был уже совсем близко. Настолько близко, что я чувствовала его дыхание на щеке. В носу засвербело от резкого запаха пота и немытого тела.

– Я не дам тебе разрушить всё, что я строил годами, – яростно прошипел он, – Никогда. Ты думала, что это победа? Это только начало, глупышка. Я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты решила перечить мне. Будешь молить о пощаде!

Брагос внезапно дёрнулся и схватил меня за руку выше локтя. Его пальцы, сильные и жёсткие, впились в меня с такой силой, что я вскрикнула от боли.

– Отпусти! Сию же минуту!

– Молчать! – он резко, дёрнул меня за собой, протащив по скользкому паркету.

Я пыталась вырваться, оттолкнуть его свободной рукой, но его хватка была стальной, неумолимой. Брагос был сильнее физически, движимый слепой, отчаянной яростью. Он тащил меня, почти волоком, к тяжёлому дубовому стулу с высокой спинкой, стоявшему у самого камина.

– Что ты делаешь? Прекрати! Опомнись! – я цеплялась каблуками за ворс дорогого ковра, но все мои попытки сопротивления были жалкими и бесполезными. Страх парализовал силы, сделал мои движения слабыми и неуклюжими.

– Я сказал, мы поговорим, – голос Брагоса вдруг стал мерзко-спокойным, почти деловым. Он силой усадил меня на жёсткое сиденье. Затем, не отпуская моей руки, достал из кармана моток прочной, грубой бечёвки. – Но сначала я позабочусь о том, чтобы ты никуда не сбежала.

Скрутив мои руки за спиной, он начал привязывать меня к резным перекладинам стула. Я отчаянно сопротивлялась, извивалась, но он словно одержимый не мог остановиться. Грубая, ворсистая верёвка больно впивалась в нежную кожу запястий, обещая синяки и ссадины.

– Нет! Перестань! Артур, опомнись! Одумайся, что ты творишь! – мой голос срывался на визг, в глазах стояли слёзы бессилия и боли.

– Одуматься? – он вдруг захохотал. Дикий, истеричный смех был в тысячу раз страшнее любой угрозы. – Я как раз одумался. Я наконец-то прозрел и понял, что с тобой можно говорить только с позиции силы. Ты забыла, кто я? Забыла, на что я способен? Я напомню. Напомню тебе всё.

Он наклонился ко мне так близко, что наши лбы почти соприкоснулись. Его дыхание обжигало кожу. В глазах, совсем близких, я увидела не просто гнев. Я увидела неутолимую жажду мести, желание растоптать, унизить, сломать.

– Я уничтожу тебя, Айрис, кем бы ты ни была. Медленно. По кусочкам.

Его шёпот был горячим и липким, как паутина.

– Сначала ты добровольно откажешься от поместья. Подпишешь все необходимые бумаги, которые я уже приготовил. Ну а потом мы придумаем, что с тобой делать. Может быть, отправим тебя в самый глухой монастырь, подальше от глаз? Или признаем буйной сумасшедшей?

Он провёл ледяным пальцем по моей щеке, и по спине пробежал холодок.

– А может быть, придумаем что-то более... изощрённое? Вариантов очень много, Айрис! И поверь мне, они тебе не понравятся!

Отчаяние, холодное и тяжёлое, как свинец, охватило меня, сжимая горло ледяным