Отвергнутая жена. Хозяйка старого поместья - Натали Эмбер

– Так-то лучше, – он укутал меня, как ребёнка, обернув полами вокруг и старательно запахнув спереди.

Пальто было невероятно большим на мне, рукава закрывали кисти рук. Оно пахло им – смесью дорогого парфюма с нотками сандала и кожи, холодного зимнего ветра и чего-то неуловимого, надёжного, мужского, что заставляло дрожь понемногу отступать. Тепло от меха начало медленно разливаться по заледеневшему телу.

– Спасибо... Ваша Светлость, – прошептала я, кутаясь в него ещё сильнее, пряча в высоком воротнике дрожащие губы.

Он посмотрел на меня серьёзно, его тёмные глаза изучали моё лицо, словно пытаясь прочитать всё, что творилось у меня внутри.

– Забудь о титулах, когда мы наедине, – произнёс он тихо, но очень чётко, – Зови меня просто по имени. Энрике.

Его просьба застала меня врасплох. Мы стояли слишком близко. Настолько, что мне пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо. Не найдя нужных слов, я смутилась и молча кивнула, сжимая в карманах пальто онемевшие пальцы.

– Айрис, я...

Он хотел что-то сказать, но нас отвлекли. В дверях гостиной появился Ланс, начальник его охраны. Мужчина в ливрее с гербом де Васкесов почтительно склонил голову.

– Ваша Светлость, прошу прощения за беспокойство, – его голос был низким и подчёркнуто почтительным. – Юная леди Изабель просила найти вас. Она плачет, жалуется на сильную головную боль и озноб. Экипаж будет с минуты на минуту.

Лицо Энрике тут же омрачилось, в глазах мелькнула мгновенная, отеческая тревога. Он тяжело вздохнул, проводя рукой по лицу.

– Наверное, простудилась в дороге, – вздохнул он, поворачиваясь ко мне. В его взгляде читалось искреннее сожаление. – Прости, Айрис, кажется, сегодняшнюю примерку придётся отложить.

– Конечно! – не раздумывая, согласилась я, чувствуя, как собственные проблемы мгновенно блекнут перед лицом болезни ребёнка. – Здоровье Изабель важнее любых платьев и шуб. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне.

Он кивнул, но его взгляд скользнул по опустевшей гостиной – по грязным следам на полу, по перевёрнутому во время борьбы стулу, по валявшемуся в стороне мотку верёвки. Его лицо стало суровым, взгляд – решительным и твёрдым, каким он был несколько минут назад.

– Нет, – произнёс он категорично, и в его голосе не было места возражениям. – Я не оставлю тебя одну. После всего, что здесь произошло, это совершенно невозможно. – Он сделал паузу, глядя мне прямо в глаза. – Собери самые необходимые вещи, Айрис. Я больше не могу рисковать… тобой. И никому не позволю причинить тебе вред.

36

Я открыла рот, чтобы возразить. Сказать, что всё в порядке. Что я справлюсь. Что я не хочу быть обузой, навязываться, отрывать его от больной дочери. Что моё место здесь, в моём доме...

Но слова застряли в горле комом.

Я зажмурилась и сделала глубокий вдох, пытаясь отогнать навязчивые, мерзкие образы. Искажённое злобой лицо Брагоса. Грубые руки, впивающиеся в меня. Запах вина и пота, скованные верёвкой запястья.

Мысль остаться одной в этих стенах, где каждый уголок, теперь будет напоминать о Брагосе, его прикосновениях, дыхании, была невыносимой.

Дом, который я с таким трудом вернула, внезапно перестал быть крепостью. Он превратился в ловушку, в место, где меня в любой момент могли снова найти.

– Хорошо, – сдавленно выдохнула я, чувствуя, как странное облегчение смешивается со стыдом за свою слабость. – Я поеду с вами.

Моя рука автоматически потянулась к пуговицам его пальто. Я хотела вернуть его, но Энрике остановил меня лёгким, почти невесомым касанием своей руки.

Его пальцы, тёплые и уверенные, лишь на мгновение коснулись моего запястья. Но этого мимолётного прикосновения было достаточно, чтобы я замерла.

– Оставь пальто, Айрис, – сказал он мягко, но непреклонно. Его тёмные глаза смотрели на меня не с жалостью, а с пониманием. – Ты вся дрожишь. А я прекрасно доберусь до экипажа и так. Мороз мне не страшен, я привык.

Я лишь молча кивнула, слишком смущённая, разбитая и подавленная, чтобы найти в себе силы для спора. Кутаясь в невероятно большое, тёплое, пахнущее им пальто, я развернулась и побежала по холодным коридорам в свою спальню.

Сердце бешено колотилось в груди, но не только от остаточного страха. В нём билась странная, трепетная смесь паники, стыда и какого-то нового, незнакомого мне до сих пор чувства.

В спальне царил привычный уют, но теперь он казался обманчивым. Я наскоро схватила небольшую дорожную сумку из мягкой кожи и почти не глядя начала складывать внутрь самое необходимое. Смену белья, тёплый шерстяной плед, туалетные принадлежности, несколько платков.

Руки всё ещё предательски дрожали, заставляя ронять мелкие предметы. Пальцы, онемевшие от пережитого ужаса, плохо слушались, отказываясь завязывать даже простейшие узлы.

Когда я, запыхавшаяся, с сумкой в руке, вернулась в гостиную, Энрике о чём-то говорил с начальником охраны. Увидев меня, он отпустил его и уверенными шагами подошёл ко мне.

Лицо герцога было серьёзным и сосредоточенным. В его руке был небольшой, но плотный конверт из дорогой, кремовой бумаги с оттиском его герба.

– Айрис, это письмо для твоих слуг, – пояснил герцог, протягивая его мне. – Я оставлю здесь одного из своих самых надёжных людей. Он дождётся возвращения слуг, вручит им письмо, подробно всё объяснит и затем лично сопроводит их ко мне в поместье, обеспечив полную безопасность.

Я молча взяла конверт, сжимая его в своих всё ещё холодных пальцах. Благодарность, переполнявшая меня, была так велика, что я не находила слов. Он всё предусмотрел. Позаботился не только обо мне, но и о моих людях, сняв с моих плеч тяжёлый груз ответственности и тревоги за них.

– Спасибо, – наконец выдохнула я. Это единственное слово прозвучало хрипло, но искренне. – Не знаю, что бы я без вас делала...

– Не благодари, – он мягко прервал меня, и в уголках его глаз, казалось, дрогнула тень улыбки. – Нужно спешить. Изабель ждёт.

Мы вышли на крыльцо. Резкий, колючий зимний воздух ударил в лицо, заставив меня инстинктивно глубже закутаться в его пальто. Снег слепил глаза.

– Экипаж готов к отъезду, Ваша Светлость, – доложил слуга, почтительно склонив голову.

Во дворе стоял роскошный герцогский экипаж, запряжённый тройкой гнедых лошадей. Они нетерпеливо били копытом по утоптанному снегу и пускали пар из широких ноздрей. Рядом в ожидании замерли несколько стражников на